На пороге одиночества

   - Майя, пойми, у нас нет другого выхода, - в десятый, наверное, раз повторил Владимир Николаевич, отрешенно глядя поверх моей головы куда-то на стену. Ничего принципиально интересного он там, конечно, увидеть не мог, но и смотреть на мою опухшую, зареванную физиономию тоже было грустно. Точнее говоря, противно.