Встреча

   День начинался как всегда: светило солнце, чирикали птицы, а хотелось слякоти, дождя и уныло посвистывающего ветра. Но увы, в этих широтах дождь, да ещё затяжной, на неделю, был роскошью, на которую природа расщедривалась не часто. Вот солнце - всегда пожалуйста, сколько угодно, разве что ночью затруднительно, а тучи, дожди, морось - это увольте, это на север пожалуйте. У нас тут дождям не положено. А нудной осенней слякоти хотелось до одури, до истерики, до слёз.

Человеческие капризы неисчислимы, и природе под них подстраиваться - себе дороже выйдет. Поэтому, если положено быть сухой и ясной погоде, то она и будет. Нечего надеяться на громы, молнии и ливень. Впрочем, можете убираться в слякотный Питер или приветливый Магадан, и незачем рассиживать на юге и грешить на климат.

Рассуждать таким образом молодой человек, лежавший на кровати, мог бы ещё долго, если бы не яростно зазвонивший телефон. Состоявшийся разговор потребовал здравых мыслей и отодвинул на задний план словесные изыскания, которыми сопровождалось пробуждение. Умывшись, одевшись и позавтракав, молодой человек отправился по делам.

Он был довольно высок, хорошо сложен, разве что чуточку сутуловат. Здоровый цвет лица и яркие глаза делали его обаятельным, а если он улыбался, то сомнений в том, что перед вами душа-человек, не оставалось даже у отпетых мизантропов. Довольно большой, немного безвольно очерченный рот выдавал в нём характер покладистый и не скандальный. Если бы не решительный подбородок, то можно было бы и снисходительно на него взглянуть. Однако общее выражение лица не позволяло усомниться в том, что перед вами натура самостоятельная и поддаваться чужим влияниям не склонная.

Ко всему прочему молодой человек был обладателем изумительных волос медного оттенка и экзотического имени Ричард. Чем руководствовались его родители при выборе имени, сказать трудно, но имя Ричард Павлович Воронов к чему-нибудь да обязывало. От роду ему было двадцать пять лет, образование техническое высшее, склад характера - брюзга-оптимист. Он мог довести вас сетованиями на жизнь до полной недееспособности, но при этом твёрдо верил в светлое будущее и торжество справедливости. Дикая смесь романтизма с цинизмом делала его нетривиальным и позволяла находить общий язык со всеми. У него была квартира с телефоном, машина с гаражом, нужные знакомства и достаточно чувства юмора, чтобы не загордиться от такого богатства. Само собой разумеется, что он высоко котировался на рынке женихов, однако сам отнюдь не рвался в бой с семейными неурядицами. Работал, вернее числился Ричард Павлович в каком-то КБ и что он там делал, не мог бы сказать даже он сам. Справедливости ради следует отметить, что такого рода неосведомлённостью грешила большая часть сотрудников вышеупомянутого заведения.

Как можно заключить при наружном осмотре, жизнь Ричарда Воронова являла собой образец преуспевающего молодого человека и не представляла из себя ничего оригинального. Что же касается внутренней жизни, то здесь всё обстояло гораздо сложнее. Можно, в принципе, не поверить той чертовщине, которая иногда с ним приключалась, но нет никакого смысла обманывать незаинтересованного в твоей судьбе человека, поэтому лично я склонен скорее верить, чем не верить тому, что рассказал мне Ричард во время одного из приступов глубочайшей душевной меланхолии. Знакомые его могут мне не поверить, потому что вряд ли кто-нибудь видел, чтобы неунывающий Дик грустил, тем более всерьёз хандрил. Но это и неудивительно: он ни к кому не лез с откровениями, да и к врачу могли послать. Знаете ведь как у нас: чуть что нестандартное, непонятное - так сразу и к врачу. Нашли панацею от оригинальности...

О событиях, познакомивших меня с Диком, как звали его на английский манер знакомые, я умолчу, поскольку не в них суть. И пусть не обижаются закадычные друзья Воронова, что наперсником его оказался я, а не кто-нибудь из них. Ведь они так привыкли к образу оптимиста, что его рассказ восприняли бы только в виде шутки или розыгрыша. А если бы не предвзятость, то вполне можно было бы разглядеть, что в жизни этого человека есть что-то необычное, таинственное и, по-видимому, очень дорогое для него самого.

Кое-какие подробности рассказа я опущу, - мы разговаривали долго и не только о важном, - а в целом передаю так, как услышал сам.

*** 

  В первый раз она появилась где-то под Рождество. Я находился тогда в Питере. Погода стояла премерзостная, дул сильный ветер, было слякотно и очень холодно. Хотя, может, и не холодно, но пробирало до костей. Знаете, когда зимой температура держится около нуля, то хуже этого ничего нельзя представить. Я возвращался в гостиницу часов в восемь вечера. Ехать в набитом до отказа автобусе не захотелось, и я решил пройтись пешком. Толкаться на Невском не стал, а отправился плутать по безлюдным улочкам и проходным дворам, которые вели меня вдоль Невского проспекта, но избавляли от спешащей толпы. Наверняка дороги я не знал, шёл наугад, следуя интуиции горожанина. Настроение было меланхолическое с переходом в непонятную тоску. Там, где я шёл, было тихо, в свисте ветра даже можно было услышать звон. Такое лёгкое позвякивание, как будто по сосульке стучит кто-то палочкой. Я обратил внимание, что спускается туман. Сначала только лампы на фонарях были в дымном облаке, а потом и люди стали исчезать. Такое, несколько фантастическое исчезновение реального мира и замена его сказочными декорациями.

Я шел и любовался сказкой. Туман густел, укутывал всё своим мягким ватным одеялом. Привычные предметы стали таинственными, в голову полезла всякая чушь из детских сказок: Деды Морозы, гномы, Снежная королева... Несерьёзные мысли для взрослого человека, но иногда приятно себя не контролировать. И вот когда я окончательно утонул в дебрях детских воспоминаний, появилась ОНА!

Помню, что шел я тогда перед каким-то дворцом, кажется, на Мойке. Было тихо, безлюдно, звуки города превращались в мягкий уютный гул, очертания предметов стали совсем нереальными. Столбик ограждения, например, превратился в собаку и прилежно ждал меня у тротуара, а при моём приближении опять прикидывался гранитной тумбой. Под фонарями было можно хоть что-то различить, а между ними лежали полосы туманной мглы, и там могло таиться что угодно. Приближаясь к очередному оазису реальности, я подумал, что под фонарём дети установили снеговика, но чем ближе я подходил, тем больше снежная баба становилась похожа на прекрасную незнакомку; она обернулась, и я понял,что её шуба сделана из тумана... и шапочка тоже. Сапоги были молочного цвета, кажется, из замши.

Я тогда не придал значения тому, что шубы из тумана не бывает, настолько был в плену у фантазий. Воротник шубки был поднят, но лицо я успел рассмотреть хорошо. Безусловно красивое, но не это в нём было главным, тем, что так околдовало меня, что я сначала простоял, как болван, несколько минут перед ней, а потом шёл и оглядывался, не веря собственным глазам. В выражении лица было что-то очень противоречивое, как будто перед вами стояла и Снегурочка и Снежная королева. При всей внешней гармонии образ производил зыбкое, колеблющееся впечатление, как будто вы смотрите в старинное зеркало при мерцании свечей. Вроде бы ваше отражение в зеркальной дали, но и кто-то другой из-под маски выглядывает. И невозможно остановить бесконечно меняющееся выражение глаз.

Вообще, тогда, в тот раз я решил, что она мне почудилась. Не тогда решил, когда уходил, а потом, через день или два, не помню точно. Может, и стояла там какая-нибудь девушка в белой шубке, а я увидел сказочную принцессу. Бывает ведь, когда видишь не то, что есть на самом деле. Спустя несколько дней я уехал домой и окончательно уверовал в выдуманность моей феи. Закрутился в делах и почти забыл про сказку в тумане.

У нас на юге погода зимой ещё капризнее, чем в Петербурге, и в начале февраля было градусов до пятнадцати тепла, почти весна. В тот день всё у меня валилось из рук, на душе было как-то тревожно. После работы я посидел с друзьями в кафе, потом побрёл потихоньку домой. К вечеру сильно похолодало, и когда я вышел на аллею, ведущую к дому, то в воздухе уже пахло сыростью. У нас туман появляется сразу внизу и не бывает никаких клубящихся облаков, просто постепенно всё, сверху донизу, исчезает из поля зрения. Иногда бывает, что и на расстоянии двух метров знакомого не узнаешь. Но в тот день, вернее вечер, туман был несильный, просто пахло сыростью, и в воздухе висел белый дым.

Может показаться странным, но почувствовав этот запах, только отдалённо напоминающий запах зимнего тумана в Петербурге, я сразу вспомнил видение под фонарём, ощущение, которое мной тогда овладело. Почему-то стало себя жаль, подумалось, что не происходит со мной в жизни ничего удивительного. Девушки мне встречаются умницы-красавицы, но ни одна не вызывала желания бросить весь мир к её ногам или самому побежать за ней на край света. Я шел, слушая шорох влажных листьев под ногами, и думал про свою снегурочку. Фантазия рисовала мне её лицо, улыбку, тонкую полупрозрачную руку, светлую прядь волос. И я чуть не вскрикнул, когда увидел, что мне навстречу идёт та самая королева, которая занимала мои мысли! Настоящая, живая! Из плоти и крови! Она была не в шубе, но тоже в чём-то светлом, туманном. Я могу поклясться, что когда она проходила мимо, то улыбнулась и кивнула мне так, словно мы уже встречались. Не было никаких сомнений, что моё сказочное видение в Питере и та, перед кем я стоял в молчаливом оцепенении - одна и та же девушка! Господи, ты все же явил мне чудо! Всю мою меланхолию как ветром сдуло, мир засиял множеством красок, захотелось рассказать про совпадение, извиниться за первую встречу, что вёл себя как последний рационалист. Столько слов разом попыталось вырваться из моего горла, что получилось какое-то невнятное бульканье и пускание пузырей от счастья.

Я ошалел от полноты чувств, за что потом долго себя ругал. Обычно у меня не бывает проблем, если я хочу с кем-то познакомиться, а тут вторая возможность, вторая встреча - и я опять только стоял и смотрел ей вслед. Она остановила машину, села и уехала.

***

   - Вот Вы верите в судьбу? - спросил меня собеседник.

   - Знаете, как-то не было случая проверить её существование, - я в самом деле не фаталист и думаю, что всё в жизни зависит от нас самих.

   - И Вам никогда не приходилось удивляться своим успехам или неудачам, когда всё, казалось бы, складывается как нельзя лучше? - Ричард смотрел на меня с откровенным изумлением.

   -  Вы всерьёз полагаете, что мир крутится по вашему желанию?

   - Ну нет, конечно, но судьба. Как-то пессимистически звучит.

    - Ну, а я верю, что те встречи не были случайными. Я с тех пор всё время жду, что она появится в третий раз, и уж тут-то я её никак не упущу.

Из вежливости я не стал приводить доводы здравого смысла, хотя про себя и подумал, что только безумец может строить своё будущее на таком зыбком фундаменте. Пригрезится ему где-нибудь в тумане еще раз этакое воздушное видение, и он кинется за ним вдогонку. Возможно, и женится в порыве экстаза. А на утро Снегурочка окажется кикиморой или ещё кем-нибудь не лучше. И будет он с ней мыкаться и ждать другого светлого видения. Хотя, с другой стороны, почему именно кикиморой? Разве не может случиться, что встреча будет счастливой? Разве все продуманные браки удачны? Может быть, именно Ричард с его безоговорочной верой в свою судьбу и будет счастлив? То, что он мне рассказывал о себе, было полно каких-то мистических моментов, но мистических для меня, потому что я скептик и прагматик, а для него, как я понял, это был нормальный фон жизни. С ним всё время приключалось что-то необыкновенное. Там, где все видели лишь прозу, он находил романтику и жил с её вкусом на губах. Так почему я так уверен в своей правоте? Может быть, прав Ричард? И нам в самом деле надо лишь научиться верить в чудеса, чтобы они приключились и с нами?

Не скрою, я ему завидовал. Завидовал той действительности, в которой он живёт, и которая так сильно отличается от моего серого и скудного на события существования. Когда мы встречались с ним последний раз, он всё ещё ждал своего главного чуда. И почему-то я поверил, что его жизнь будет счастливой и светлой вопреки всем скептикам и пессимистам. Я от всей души желаю ему удачи!

Мария