Подружки (окончание)

Часть 2. Елизавета    С детства больше всего на свете Лиза ненавидела дни своего Рождения. В ее семье, состоящей из степенных взрослых, относились к этому веселому, бесшабашному, искрящему смехом празднику как к торжественному действу, отмечали его настороженно-чинно, величественно, помпезно, превращая детский праздник в пародию на тяжеловесные средневековые торжества, в унылую последовательность красивых насыщенных тостов и приторно-несмешных шуток, разбавленных неспешными интеллигентными застольными разговорами. Непременным условием празднества должны были быть Лизины друзья, как доказательство ее общительности, востребованности и социальной состоятельности. Противиться этому Лиза не умела, и в результате приглашенные дети, измученные строгостью этикета, удрученные важностью манер и отсутствием газировки, сидели за столом, накрытым накрахмаленной скатертью с кислыми вытянутыми личиками, выражающими ожидание окончания праздника, а подчеркнуто любезные взрослые провоцировали их на разговоры о школе, оценках, учителях, родителях и о том, кто и как провел лето.

Самым строгим человеком в семье и по совместительству основным воспитателем ребенка была Лизина бабушка, Евдокия Антоновна Борн. Она носила пенсне и блузки с рукавами-фонариками, называла Лизу не иначе как «Лизынькой», безмерно гордилась своей фамилией, доставшейся ей от мужа, в котором, по ее словам, не было ничего хорошего, кроме фамилии и полированной лысины. Любимым лакомством Евдокии Антоновны являлся чеснок, который она употребляла вприкуску к любому блюду и, видимо, благодаря которому дожила до 103 лет, сохранив при этом прекрасную фигуру.Несмотря на устойчивый запах чеснока и нафталина, исходящий от бабушки, Лиза очень любила моменты, когда в экстазе воспитания Евдокия Антоновна, сбиваясь с общего менторского тона, начинала вспоминать прошлое, зло и с юмором описывая свое неудачное замужество. Они беззаботно смеялись над жизненными коллизиями, и бабушка, потеряв бдительность, небрежно, но искренне и ласково целовала Лизу в щеки и макушку. Девочка напряженно замирала от восторга соприкосновения с настоящей нежностью, боялась спугнуть своим неловким жестом эту редкую нечаянную и, как ей казалось, незаслуженную ласку – ласку, от которой большинство ее избалованных родительской любовью ровесников обычно надоедливо отмахиваются и брезгливо вытирают щеки.

Вся методика воспитания Лизы строилась на принципе строгости и дефицита нежности. Родительские чувства выдавалась порционно, в виде одного вечернего поцелуя перед сном от папы или мамы посменно. Это выглядело скорее официальным действом, чем настоящим проявлением родительской любви, и Лиза принимала эти подачки искренности с покорным смирением, как необходимый ритуал отхода ко сну. Переждав его, она доставала из-под кровати любимого плюшевого медведя, бережно укладывала его в свою постельку, отводя тряпичному другу лучшее место на подушке и тщательно укутывая его в свое одеяло, нежно гладила пуговичный носик и целовала мохнатую мордочку игрушки, прощаясь с ней на ночь. Мама, застав как-то эту сцену, брезгливо заявила, что все это «телячьи нежности», да к тому же «таким большим девочкам не пристало играть в подобную ерунду», и хотя медведя с пуговичным носом у Лизы не отобрали, следующую ночь, как и все остальные, он провел в коробке со старыми игрушками.

Тем не менее от недостачи родительской любви Лиза не страдала, так как не подозревала, что бывает иначе. Впервые чувство несправедливости по этому поводу она испытала уже в зрелом школьном возрасте, была этим удивлена и обижена, по-новому стала присматриваться к папе и маме, по-другому оценивать их действия, но в связи с невозможностью что-либо изменить быстро смирилась. И все бы ничего, только это безысходное смирение стало благодатной почвой для ростков сомнения в родительских чувствах, которые в переходном возрасте дали плодовитый урожай протеста и даже ненависти к ним.

Ребенком Лиза была смышленым, училась быстро и охотно, обнаруживая при этом все новые и новые таланты, которые нуждались в грамотном развитии, и со всей очевидностью перед семьей встала необходимость постоянных и кропотливых занятий с девочкой. Евдокия Антоновна добровольно уволилась из «НИИ ЧЕГО-ТО ТАМ», где проработала более двадцати лет, чтобы стать «Лизынькиной гувернанткой». С внучкой бабушка была строга, требовательна и нетерпелива, но Лиза прощала ей сложный характер за редкие моменты ласки. Практически все время они проводили вместе: бабушка заменила Лизе и маму, и папу, и подруг, и учителей, и все составляющие социума, необходимые человеку для формирования личности.

Ежедневные занятия по всем дисциплинам дали свои результаты, и к шестилетнему возрасту Лиза с упоением читала исторические книги, интересовалась живописью разных эпох и стилей, могла поддержать беседу на любую тему, довольно сносно переводила тексты на английском языке, увлеченно обсуждала литературную классику и с удовольствием декламировала наизусть стихи Пушкина, Лермонтова и бабушкиной любимой Ахматовой. Таким образом, детство у «Лизыньки» было, прямо скажем, не настоящее: вместо сказок – энциклопедические статьи, вместо подвижных игр – прогулки с бабушкой по историческим местам столицы, и даже первый хватательный рефлекс был умело перенаправлен от коробки с игрушками в сторону семейной библиотеки. Словом, шаловливый ползунковый период закончился быстро, без предупреждения превратившись в не по-детстки серьезную пору интенсивного воспитания и развития.

Подружки и друзья в Лизиной жизни случались редко и ненадолго. Сверстницы в разноцветных бантах пугливо взирали на ее обучающие игры, предлагая взамен свойственных возрасту пластмассовых пупсов, чем повергали бедную Лизу в уныние: вкус к подобным развлечениям родители отбили у нее уже давно, предложив в качестве альтернативы кукольным радостям цветные кубики с буквами и цифрами. Поэтому полноценной дружбы, основанной на столь же полноценном общении, не получалось. Но Лиза совсем не тяготилась своим вынужденным одиночеством: у нее была бабушка, книги и уверенность в собственной исключительности. Лиза уже привыкла и с пониманием относилась к тому, что в ответ на стройную развитую речь, которую так удивительно было слышать от нее, маленькой хрупкой девчушки в коротком нарядном платьице и стареньких потрескавшихся сандаликах, дети, как правило, сразу отворачивались, теряя к ней интерес как к представителю их детского поколения, а взрослые завороженно слушали, пророчили ей завидное будущее, и с тайной завистью вздыхали, глядя каждый на свое чадо, наотрез отказывающееся читать и с трудом выговаривающее букву «р».

Первый школьный день стал для Лизы настоящим потрясением. Нет, бабушка ее, конечно, предупреждала, что сначала будет непривычно и трудно, но растерянно стоя в толпе взволнованно галдящих сверстников, полных радостного предвкушения новой жизни, Лиза чувствовала себя самым несчастным человеком на свете. Она обреченно взирала на свое новое окружение, хмуро оценивая вменяемость будущей классной руководительницы и физически ощущая неуместность на фоне белого моря девичьих бантов высокой величественной прически, которую бабушка соорудила на Лизиной голове при помощи полудюжины шпилек. Даже гладиолусы, которые Лиза судорожно сжимала в потных ладошках, словно почувствовав настроение хозяйки, уныло опустили свои разноцветные венчики и уже не радовали глаз своей первоначальной красотой устремившихся вверх бутонов. «Не бойся, Лизынька, ты втянешься,» - поддержала бабушка Лизу и величественно помахала ей батистовым платочком, а мама, сосредоточенно поцеловав первоклассницу в щеку ярко накрашенными губами, с чувством выполненного долга отбыла на работу.

Оставшись без поддержки, Лиза впервые ощутила собственное одиночество и беззащитность перед пестрой толпой сверстников, вместо привычного чувства превосходства, заблаговременно внушенного бабушкой. Пройдет всего неделя - и девочка займет свое место в иерархии отношений между одноклассниками – незавидное место изгоя, которого сторонятся, интуитивно чувствуя в ней более сильного и умного соперника в борьбе за школьное существование. И пройдет еще двенадцать лет – прежде чем та же девочка найдет в себе силы сбросить тяжесть комплексов, вызванных постоянными попытками найти причину своего вынужденного одиночества, а негласное клеймо «не такая как все» сделать своим жизненным кредо.

Но это произойдет еще не скоро, а пока… Морозным зимним утром в довольно скучном и безрадостном существовании третьеклассницы Лизы случилось событие, круто изменившее всю ее жизнь.

Новенькую девочку, перешедшую в их класс во втором полугодии, посадили за Лизину парту специально, чтобы та ее подтянула по некоторым предметам и помогла адаптироваться к коллективу. Лизе самой не мешало бы «адаптироваться» к своему родному третьему «А», так как за три года совместного обучения она так и не нашла себе ни одной подруги среди двенадцати девочек и ни одного друга среди пятнадцати мальчиков.

Лиза привыкла сидеть одна, так повелось с самого первого школьного дня, и грубое нарушение законного интимного пространства неприятно поразило ее, хотя, к своему удивлению, Лиза обнаружила, что новая соседка ей понравилась. Девочка была улыбчивая, симпатичная, подвижная, с короткой мальчишеской стрижкой и озорными смоляными глазами. Под длинной густой челкой угадывалась свежая царапина, неровно смазанная йодом, а правая ладошка была обильно обмотана свежим белоснежным бинтом в несколько слоев. Школьная форма была не новой, но чистенькой и опрятной, а от белых манжеток и воротничка пахло отутюженной тканью. Лиза осторожно перевела взгляд на руки девочки и загадала: «Если ногти не обгрызаны, она будет моей лучшей подругой». Лиза, приученная бабушкой к чистоте и опрятности, уделяла особое внимание гигиене собственного тела и не терпела неряшливости. В этом отношении она была строга к себе и не менее требовательна к окружающим. Десять чистеньких ровненьких розовеньких ноготочков на пухлых пальчиках сразили ее в самое сердце: таких ухоженных рук не было ни у кого в их классе. Лиза растроганно взглянула на новенькую девочку, растерянно копошащуюся в огромном ранце в поисках затерянной в его недрах ручки.

• Возьми мою, - шепотом сказала Лиза и пододвинула пенал на середину парты.

• Спасибо, - благодарно улыбнулась девочка и сдула с глаз непослушную челку. – Я Капитолина. Можно Капа.

• Я знаю. Учительница уже рассказала про тебя. А я - Елизавета. Можно Лиза.

• Ну вот и познакомились, - подытожила Капа и откровенно добавила: - Со мной сложно. Мама говорит, я безответственная. Оторви и выбрось. Не знаю, что это значит, но это точно про меня. Поможешь с учебой, а то я совсем не бум-бум?

Лиза засмеялась и охотно кивнула. Давно ей не было так хорошо, легко и здорово на душе. Они взахлеб проболтали весь урок, все больше и больше восторгаясь друг другом, и получив при этом огромное удовольствие от общения и два строгих замечания от учительницы.

А к концу первого урока стало ясно: у Лизы появилась первая настоящая подруга.

С тех пор эта парочка была неразлучна. Девчонки все время проводили вместе, притягивая друг друга несовместимой противоположностью характеров. Лиза занималась с Капочкой математикой и русским языком, прививала ей любовь к чтению и чистописанию, а Капочка учила Лизу жить дворовой жизнью: лазать по деревьям, кататься на тарзанке, подслушивать разговорный мат грузчиков, спрятавшись вдвоем в огромном, хорошо сбитом ящике, стоящем невостребованной декорацией на заднем дворе магазина «Тысяча мелочей», закапывать «секретики», ходить в подвал к местному бомжу Сохатому, чтобы попить кипятку из горяченной железной кружки. Лиза судорожно наверстывала детство, иступленно бросалась в озорные авантюры, и каждый день нес в себе новые радостные открытия простых и понятных каждому ребенку ощущений.

Девочки синхронно росли, узнавали жизнь, щедро подставляя свои пластилиново-податливые души под воздействие внешней среды. Общая жизнь сделала общими и их интересы, поэтому после школы они поступили в один и тот же институт на один и тот же факультет, чтобы продолжить школьную традицию – сидеть за одной партой. Вот так, деля одну жизнь на двоих, девушки подошли к порогу совершеннолетия.

Следует сказать, что Лизина семья так и не приняла Капитолину как Лизину подругу. Домашние с осуждением говорили о Капочке, как о недалекой и распущенной девице, и возмущенно списывали на счет ее дурного влияния редкие Лизины учебные промахи. Особенно старалась Евдокия Антоновна, у которой первая и последняя встреча с Капочкой оставила неизгладимое впечатление - настолько возмутили ее непосредственность, взбалмошность и незнание ряда правил этикета, присущие Лизиной подруге. В свою очередь, Капочка была не меньше ошарашена Евдокией Антоновной, особенно ее пенсне, блузкой с жабо-образным воротником и стилем общения между бабушкой и внучкой, изысканно-чопорным, изобилующим устаревшими выражениями и колоритными метафорами. «И как ты живешь с такой … Жабо? – удивлялась потом Капочка. – Ведь это ж надо! «Извольте откушать»! «Любезная Капитолина»! Прям экскурсия в восемнадцатый век, ей-богу. С ума сойти!» А Лиза, прекрасно осознавая все странности Евдокии Антоновны, шла рядом с подругой и с умилением думала о том, что в ее жизни есть два самых родных и самых разных на свете человека – бабушка и Капочка.

А мудрое время неумолимо неслось вперед, расставляя все на свои места. Примерно с пятнадцати лет Лиза стала очень тяготиться родительской опекой. Она истово завидовала Капочке, которая получила желаемую свободу - в разумных пределах - уже давно. Результатом такого родительского воспитания стали самостоятельность и деловитость Капочки - основные черты ее характера, а также безграничная преданность и нежная благодарность дочери по отношению к своим родителям, подарившим ей необременительную опеку.

Как-то раз, когда Лиза - тогда уже студентка - в очередной раз скрепя сердце отказалась от предложенной Капочкой поездки на выходные на дачу, так как ее ни при каких обстоятельствах не отпускали на ночь, Капитолина нахмурилась и сдержанно сказала:

• Э-э-э, дорогая, так дело не пойдет. Нельзя так. Жизнь проходит, Лизка, а ты ее даже не попробовала. Что ты видела, кроме нотаций твоей Жабо, да кислого выражения лица твоей мамочки? Не отвечай - я отвечу: ни-че-го! Да тебе бежать надо от них, чтоб только пятки сверкали, пока твоя семейка не съела тебя с потрохами.

• Бежать, - криво усмехнулась Лиза, внутренне соглашаясь с подругой, - далеко я не убегу, без денег и образования. Мне девятнадцать, Капочка, и я еще даже не работаю.

• А вот для этого, Лизок, существуют мужчины.

• Да? А я думала, что мужчины существуют для другого.

• Хватит ерничать, Лизка. Ты оглянись! Вон, Петрунич глаз с тебя не сводит. Да, согласна, не фонтан, зато родители богатые. Квартиру вам сделают, живи - не хочу. Тебе главное на ноги встать без родственничков, а тут все от тебя зависит. Или Игорек. Смотри какой красавчик, хотя … - Капочка критически осмотрела Лизу, - такого одним знанием Шопенгауэра не возьмешь. Или вон твой преданный Ленечка. Ты выбирай, дорогая, быстрей, кого поперспективней. Раскручивай, влюбляй в себя, и пускай женятся. Брак получится фиктивный, но ради свободы можно и потерпеть. Иначе тебе твои родители и мадемуазель Борн жизни не дадут, - Капочка смешно нахмурила бровки, пародируя мимику Евдокии Антоновны, и стала важно грассировать по кабинету, придерживая левой рукой воображаемое пенсне.

Лиза засмеялась, но в душе ее ныла непроходящая тоска. Ежеминутный контроль за собственной жизнью начинал ее не просто тяготить, как было пару лет назад, он стал нестерпимо раздражать, и Лиза с трудом сдерживалась, чтобы грубо не оборвать бабушку или маму, советующих ей подналечь на учебу или держаться подальше от Капитолины, «нашла с кем дружбу водить, такая только дурному тебя научит».

Разговор с подругой глубоко увяз в мыслях Лизы, тем более, что дома ситуация явно обострилась: атмосфера назревающего конфликта, переполненная невидимыми токами еще невысказанных претензий, все сильнее накаляла пространство квартиры. Устарелые жизненные принципы родителей и бабушки, их характерное упрямство и пугающая вероятность потерять контроль над Лизой полностью исключали – для данной семьи - компромисс как средство решения конфликта отцов и детей. И Лиза, за неимением другого выхода, стала придирчиво оценивать всех окружающих парней, примеривая к каждому из них благородную роль ее потенциального спасителя от семейного гнета. Процедура эта была интересная и ответственная, омрачаемая лишь скептическими внутренними монологами на тему: «Господи, что я делаю?» Тем не менее в кратчайшие сроки был произведен предварительный осмотр кандидатов, а впоследствии и предварительный отсев «возможных хахалей», не отвечавших основным критериям: умный, перспективный, порядочный, с чистыми ногтями и чтоб его не противно было целовать. К своему удивлению, из не отсеянных кандидатов остались только двое: Сережа Лихачев, сокурсник девчонок, и пятилетний племянник Капочки, безапеляционно заявивший Лизе при первом знакомстве: «Я выласту сколо. Подозди немнозко. Я на тебе женюсь… Или ты на мне».

Прозвище Лихач, образованное от фамилии и любимой школьной привычки кататься на перилах, не имело ничего общего с внешним видом и характером Сергея Лихачева. Тихий, показательно скромный, целеустремленный и требовательный к себе, Сергей с детства был очень самостоятельным и прилежным мальчиком. На радость родителям, у которых практически не было времени на воспитание сына, он всегда хорошо учился и получал от этого колоссальное удовольствие. Еще в школе Сергей определился с будущей профессией: любовь к электронно-вычислительным машинам была абсолютно взаимной любовью с первого взгляда, но перед «влюбленными» встала одна проблема – зрение Сергея, которое катастрофически уходило по всем показателям во все возрастающий минус. Отказываться от мечты парень не стал – не в его это правилах - поэтому пришлось отказаться от приятной внешности: очки с диоптриями решали проблему со зрением, одновременно ставя крест на возможности обретения полноценной личной жизни: не оказалось в окружении Сергея девушек, которые бы принимали всерьез нескладного увальня с глазами напуганного мультяшного героя. Но сделав выбор в пользу профессии и окончательно махнув рукой на внешнюю красоту, Сережа очень рассчитывал на внутреннюю, отведя в своем ежедневном расписание время на духовное обогащение в виде чтения классики, изучения новинок современного творчества всех видов и направлений, перенимания богатого опыта многочисленных друзей, искушенных в любовных историях. Только вот ценительницы на такое сокровище почему-то не находилось. Но все сознательные годы вплоть до двадцатилетия Сережа терпеливо и безнадежно ждал чуда…

На сообщение Лизы, что, кажется, она определилась с избранником, Капочка отреагировала бурно и бестолково-радостно, но узнав, кто он, долго прыскала в кулак, не веря в то, что находясь в здравом уме и трезвом состоянии духа, из тысячи сокурсников можно выбрать такого «красавчика». «Да, Лизка, ну что тут скажешь? – похохатывала Капочка. - Он страшно умен и страшно скромен. Ключевое слово – страшно!»

Но осознав, что Лиза не шутит, опытная Капитолина повнимательней присмотрелась к ничего не подозревающему будущему счастливчику, занятому выводом очередной формулы двоичного счисления, и дала Сереже объективную характеристику: «Скучненький, но перспективный». «Почему скучненький? - обиделась тогда за потенциального жениха Лиза. – Ты хоть раз с ним разговаривала?» «Нет, - через минуту сокрушенно ответила Капочка, резюмировав весь недолгий период совместного обучения, - действительно нет». Лиза с укором посмотрела на подругу и рассудительно заметила: «А мне красавчик и не нужен, я же, если объективно, тоже не фотомодель» - и нетерпеливо махнула рукой на Капочку, открывшую было рот, чтобы возразить подруге, защищая ее самооценку. – Да ладно, Кап, я же не дура…»

На следующий день Лиза подсела к Сергею после лекций. Тот нетерпеливо поднял голову, недовольный тем, что кто-то отрывает его от расчетов, и, увидев Лизу, которой он втайне восхищался, удивленно спросил:

• Ты что?

• Да так, просто. Вот решила узнать, какие у тебя планы на жизнь? – ответила Лиза, безуспешно пытаясь перебороть смущение.

• А с чего это у тебя возник интерес к моей скромной персоне? – задал Сергей вполне резонный вопрос человека, не привыкшего к вниманию девушек, и посмотрел на Лизу поверх очков. Она улыбнулась тому, как забавно он щурится от света.

• Замуж за тебя хочу, - деловито доложила Лиза.

• Что-о? - Сережа не справился с мимикой, выдав тем самым свое бескрайнее изумление, напополам с сомнением в том, что он правильно все расслышал. – Что-о? - удивленно повторил парень, и встретился с Лизой глазами – оба дружно засмеялись.

Через три месяца Сергей и Лиза стали мужем и женой.

Новоиспеченная чета Лихачевых при помощи родителей Сергея сняла небольшую квартирку, которая стала оплотом их семейной жизни, огоньком мира, уюта и тихого светлого счастья. Они проживут вместе сорок четыре года, и ни дня никто из них не пожалеет об этом своем спонтанном решении.

Оповещение родственников Лизы о переменах в ее личной жизни прошло на удивление спокойно, так как ни бабушка, ни родители, занятые собственной жизнью, не придали этому значения. Лишь когда Лиза достала с антресолей старый чемодан с продавленной крышкой и молча стала складывать в него свои немногочисленные наряды, разразился настоящий скандал. Лиза попала под перекрестный огонь упреков, претензий, обвинений, обид, выстреливающих в нее сразу с трех позиций, но девушка монотонно продолжала паковать вещи, как будто это ее не касалось.

• Почему ты решила все сама? Почему не спросила нас? Мы бы тебе посоветовали, нашли бы тебе кого-нибудь приличного - гремел отец.

• Да ты знаешь как это называется? Мы на тебя такие надежды возлагали, ты же умненькая, симпатичная, нашла бы себе обеспеченного симпатичного мальчика, а это что за оборванец! Мне такой зять не нужен. Бешенство матки, что ли? Потерпеть пару лет не могла? – горячилась мать.

• Боже, какая пошлость… Как можно так эгоистично отнестись к людям, которые дали тебе все, которые жизнь на тебя положили, ты вспомни, Елизавета, что я тебе прививала, да разве для такого… я боюсь сказать кого я тебя растила, неблагодарная ты, - бек-вокалом поддерживала атаку бабушка, впервые обратившись к Лизе полным именем, сменив привычную «Лизыньку», что видимо должно было означать высшую степень гнева.

• Я знала, что он вам не понравится. Вам никто не нравится, - закрывая неподдающийся чемодан, тихо ответила Лиза, чем спровоцировала еще более сильную агрессию со стороны обезумевших от гнева родителей и искусную истерику бабушки, приправленную глотанием корвалола, обмахиванием веером и обморочными всхрипами.

Лиза дождалась пока истерика уляжется, и, прощаясь, оглядела комнату, в которой прожила двадцать лет. Взгляд ее остановился на старой коробке из-под игрушек – самом невостребованном в данной квартире предмете интерьера, задвинутым за ненадобностью за старое массивное зеркало. Повинуясь внезапно возникшему импульсу, Лиза уверенно подошла и вытащила пыльного плюшевого медведя с пуговичным носом. Она прижала игрушку к себе и, не обернувшись, обращаясь к своему отражению в зеркале, четко и твердо сказала: «У моего ребенка будет детство. И будут любящие родители. Внимательные и понимающие. У моего ребенка будет свобода. Ровно столько свободы, сколько понадобится ему, чтобы вырасти самостоятельным человеком, любящим и благодарным родителям за понимание. Я многому научилась на ваших ошибках, и теперь меня не удержать. Но я все равно очень вам благодарна, особенно бабушке. За то, что вырастили меня такой. Спасибо вам за все». Эти слова были правдой, прощальной правдой, но прозвучали они официально и неискренне, потому что как Лиза не старалась скрыть злость и раздражение после всего услышанного в свой адрес, ей это почти не удалось.

И вдруг мама, сунув руки в карманы халата, в упор подошла к дочери и холодным бесстрастным голосом, не мигая глядя ей в глаза, вынесла приговор: «Если ты сейчас уйдешь, ты уйдешь навсегда. Ты не получишь нашего благословения на жизнь с этим уродцем. Ты предашь свою мать, отца и бабушку, которая, если ты помнишь, жила только тобой. Отрекаясь – отрекись!» - и отчеканив последнюю фразу, мама встала в дверях.

• Так вот ты какая, материнская забота и поддержка, - съязвила Лиза в ответ, выдержав осуждающий пронизывающий взгляд, и уже в прихожей сухо добавила, - я буду звонить.

Захлопнув дверь этой квартиры, Лиза больше никогда туда не вернулась. На лестничной площадке сидели Капочка и Сергей. Они ничего не спросили и ничего не сказали. Сережа молча взял из рук жены чемодан, Капочка обняла подругу, и они стали спускаться по лестнице, объединенные общим молчанием, означающим полное взаимопонимание. На последнем этаже Лиза уточнила:

• Вы хоть осознаете, что кроме вас двоих у меня никого больше нет?

Сережа все также молча кивнул в ответ, а Капочка, подмигнув Сергею, оптимистично заверила: «Сделаете!»

Через полгода оказалось, что Капитолина была тогда недалека от истины. Возвращаясь от гинеколога, окрыленная только что полученной новостью – у них будет ребенок! - Лиза никак не могла успокоиться – счастье мешало дышать. Она предвкушала реакцию Сережи, который с первого дня их семейной жизни мечтал о сынишке.

Как всегда провозясь с ключом, Лиза впорхнула в квартиру и удивилась: ее никто не встречал. Она на секунду задумалась: сегодня среда, Сережа только работает, в институт им не надо (оба они после свадьбы перешли на вечернее отделение), а значит он должен быть дома. Не разуваясь, Лиза прошла в комнату.

Сережа сидел на кресле, закрыв руками лицо. На полу валялись разбитые очки с диоптриями. Лиза встала перед ним на колени и развела руки. Сережа плакал. Впервые в жизни Лиза увидела, как плачет ее муж.

• Что? – беззвучно спросила Лиза, и предчувствие беды холодными тисками сжало сердце. Сережа по-детски беззащитно всхрипнул.

- Капочка… Там авария… Ее больше нет. Мама звонила. Уже ничего нельзя было сделать… Капочка... Погибла… Ее больше нет…

Лиза медленно встала и подошла к окну. Большая черная птица не мигая смотрела на Лизу с соседнего балкона. На фоне яркого осеннего дня она смотрелась случайной черной кляксой, пугающей, случайной и ненужной на разноцветной палитре природы. Лизе очень захотелось ее прогнать.

Сережа растерянно подошел и обнял Лизу сзади, уткнувшись в ее непослушные волосы мокрым от слез лицом. «Поплачь, Лизка, поплачь. Не молчи только. Капочки больше нет… Нет больше нашей Капочки…» - шептал он, пытаясь поверить в то, что говорит.

«Есть, - прошептала в ответ Лиза и обняла свой живот. – Есть!»

Большая черная птица, осуждающе взглянула на Лизу, и сердито взмахнув крыльями, резко сорвалась с места. Лиза следила за ней, пока та не превратилась в черную точку на горизонте, и лишь убедившись, что бледное небо поглотило ее, горько заплакала.

Часть 3. Плюшевый медведь

Еще не проснувшись окончательно, Капочка почувствовала давно забытую, но очень приятную легкость во всем теле, и еще сквозь сон она поняла, что случилось что-то хорошее. Вынырнув из сонного состояния, Капочка сразу увидела Лизу, которая, стараясь не шуметь, выкладывала из сумки фрукты на столик рядом с кроватью Капитолины.

• Мама!

Лиза оглянулась:

• Я тебя разбудила? – встревожено спросила она.

• Да нет, мам, все в порядке, хватит мне уже спать. Ты видела его?

• Он чудо, - кивнула Лиза и почувствовала, что опять сейчас заплачет.

– Имя выбрала?

• Мамуль, ты только не плачь. Димой будет. Твой внучок Димончик, - Капочка замялась и смущенно добавила. - Помнишь, мам, я говорила тебе, что ты моя лучшая подружка? Ну, так вот, подружка, теперь ты стала бабушкой. Вообще-то я с бабушками не дружу – возраст не тот - но для тебя я, пожалуй, сделаю исключение.

Лиза засмеялась сквозь слезы. Дверь резко распахнулась и взъерошенный Сережа, как рождественский Дед Мороз, в белом халате с красными замерзшими щеками, ввалился в палату. «Ой, девчонки мои, какие же вы обе молодцы!» – прокричал он и, чмокнув Лизу в макушку, бросился обнимать Капочку.

• Дочка, ты у меня просто герой! Я ведь так мечтал о сынишке, ты знаешь. Спасибо, что сделала меня дедушкой такого парня… - голос его сорвался.

• Ну, дава-а-айте, поплачем, - шутливо рассердилась растроганная Капочка. - Мам, ну скажи ему. Ему ж нельзя. У него ж линзы. Пап, ну чего ты, ну?

• Второй раз, - тихо прокомментировала Лиза и обняла мужа.

• Что второй раз? – не поняла Капочка.

• Да ничего-ничего, надевай тапки, пойдем в коридор, там из окна лучше видно. Там твои институтсткие такое вытворяют…

Все втроем они вышли в коридор. В палате на Капочкиной кровати остался сидеть старый плюшевый медведь с пуговичным носом. Он улыбался вышитой улыбкой и даже не догадывался, что теперь у него есть новый хозяин.

ОСА