Отрекаются любя

Зябко кутаясь в старенький рыжий полушубок, по перрону Ленинградского вокзала шла молодая, стройная женщина. Москва встретила ее почти небывалым для Украины двадцати градусным морозом, поэтому очень хотелось поскорее попасть в натопленный вагон, выпить горячего чая, а потом уютно устроиться с книжкой перед сном. Она ускорила шаг, переложив тяжелую сумку в другую руку, она спешила, еще не зная, что спешит навстречу своей судьбе. Зябко кутаясь в старенький рыжий полушубок, по перрону Ленинградского вокзала шла молодая, стройная женщина. Москва встретила ее почти небывалым для Украины двадцати градусным морозом, поэтому очень хотелось поскорее попасть в натопленный вагон, выпить горячего чая, а потом уютно устроиться с книжкой перед сном. Она ускорила шаг, переложив тяжелую сумку в другую руку, она спешила, еще не зная, что спешит навстречу своей судьбе. Известие о смерти бабушки застало Катю врасплох. Конечно же, люди не вечные, но бабуля, такая веселая, шустрая и энергичная, практически никогда ни на что не жалующаяся, прошедшая голод, репрессии, войну, тяжелый и изнурительный труд в маленьком уральском поселке на заготовке леса, куда ее отправили, оторвав от большой, дружной немецкой семьи шестнадцатилетней девочкой, всегда помогала добрым словом и своим советом, пусть иногда она была уж очень категоричной и бескомпромиссной в своих суждениях, но это было присуще людям ее поколения. А как она могла выслушать и искренне посочувствовать, она была Кате настоящим, верным другом, а доверяла ей Катя всегда намного больше чем матери. Их отношения были очень теплыми и искренними, Катю родители-третьекурсники отдали ей еще двух месячным чахлым, слабеньким существом, а бабушка выходила ее и считала своим третьим ребенком. Будучи студенткой, Катя готовилась у бабушки к сдаче сессий, а та никогда не позволяла ей готовить или прибираться, говорила, что вот выйдешь замуж и достанется тебе еще этого «бабьего счастья». Жизнь забросила Катю далеко от Пскова, она со своей семьей уже несколько лет жила в Украине, как сейчас по-новому принято говорить. У Кати были какие-то остаточные явления после гриппа, ее преследовала слабость и одышка, но она настроилась ехать на похороны, муж не поддерживал ее решения, убеждая, что она больше нужна дома, что некому будет каждый день возить ребенка на занятия и тренировки и еще много всяких против, но совесть не позволила ей дать уговорить себя, ведь присутствие на похоронах – это то самое малое и последнее, что Катя могла сделать для бабушки. Взяты билеты, найден старый полушубок, куплен массандровский «Кагор» и вот она уже в поезде, размеренно везущем ее в Москву. Кате повезло при посадке, в купе не было потных теток с баулами, назойливых кавказских парней или мамаш с капризными маленькими тиранами – неотпускной период, слава Богу.Катя всегда завидовала таким людям – настоящим и сильным творцам своей судьбы, которые не вязнут в трясине сомнений и раздумий, а просто делают дело._** Обменявшись на прощание поцелуями и телефонами, недавние попутчицы растворились в вокзальной сутолоке. Наконец-то Катя попала в теплый вагон бизнесс-класса – очень чистый и уютный, на столе в пластиковых коробочках лежали завтрак и ужин, оставалось всего пять минут до отправления, в купе больше никого не было. Почти уверенная в том, что никто уже не появится, она планировала пораньше лечь спать, т.к. таможню проезжала ночью и не удалось выспаться, ее немного разморило от тепла и хотелось поскорее отдать свой билет проводнику. Но вдруг дверь открылась и в купе вошел высокий, хорошо одетый, симпатичный мужчина, и улыбнулся ей так по-доброму, будто они уже сто лет были знакомы. В его голове само собой проскочило: «Ну надо же, повезло первый раз в жизни - симпатичная, стройная, глаза большие и умные, лет двадцать семь – двадцать восемь, наверное, а то все - пенсионерки сплошные.» Здравствуйте, меня зовут Алексей. Екатерина, - представилась она, незаметно разглядывая его, пока он снимал свое пальто, а затем быстро переведя взгляд в свою книжку. Он понравился ей сразу, было в нем что-то неуловимо знакомое и близкое, какая-то основательность, уверенность и надежность и даже едва заметная грусть в его глазах нисколько не портила Алексея. Эти мысли немного испугали Катю, затем она подумала, что ему где-то тридцать семь-тридцать-восемь, и, скорее всего он – бизнесмен, одет в костюм, свежая рубашка. Кате всегда нравились аккуратные и следящие за собой мужчины. Он уже сидел за столиком напротив, а Катя делала вид, что внимательно читает книжку, глаза пробегали по строчкам, а она совершенно не улавливала смысла прочитанного. В Псков едете, Екатерина? – Алексею захотелось первому завязать беседу. Он очень устал за эти несколько дней от шумной и бурлящей Москвы, от непривычного для него темпа этого города, от встреч и переговоров, ему было хорошо и спокойно вот так вот сидеть в теплом купе наедине с этой симпатичной и, кажется, совсем не обращающей на него внимания молодой женщиной. Ему вдруг очень захотелось разговорить ее и узнать о ней побольше. Да в Псков, и вы туда же? Нет, мне выходить в Валдае. А вы из Москвы в командировку едете? На похороны, а вы вот точно из командировки домой возвращаетесь? – ее лучистые зелено-карие глаза очень мягко смотрели на него, она слегка улыбнулась ему, и беседа потекла в более непринужденном тоне. Через полчаса зазвонил его мобильный, и он вспомнил, что обещал встретиться в вагоне-ресторане со своим знакомым, с которым он вместе учился, а сейчас они работали в разных филиалах одной компании. А знаете что, пойдемте со мной в ресторан, - а заодно и наше знакомство отметим. Ой, что вы, Алексей, во-первых, я не хожу в рестораны с незнакомыми мужчинами. Я в этом не вижу никакой проблемы – мы знакомы уже больше получаса, – продолжал настаивать он, но Катя упорствовала: Во-вторых, я совершенно вымотана и не имею необходимой экипировки для этого мероприятия. Катенька, вы прекрасно выглядите, пойдемте. Нет, Алексей, я никуда не пойду, мне нужно хорошо выспаться, завтра день будет не из легких. Хорошо, отдыхайте, только не скучайте, - Алексею уже начинал жалеть, что договорился со своим знакомым, ему очень не хотелось оставлять Катю и идти одному. И не подумаю скучать, когда вы вернетесь, я буду уже десятый сон смотреть, - Кате тоже было немного жаль, что он должен идти, но почему-то интуиция подсказывала, что в ресторане он не задержится. И действительно, едва она успела умыться перед сном и устроилась с книжкой под белоснежной простынкой, как появился Алексей. Вы что-то забыли взять? Вы были правы, когда отказывались идти, это не ресторан, а бар какой-то – негде даже сесть по-человечески, кроме бутербродов и водки и заказать ничего нельзя, - пожаловался он, - а вы так и ничего и не поели, даже не притрагивались к этим коробочкам, поверьте, здесь есть довольно вкусные вещи. Или вы не диете? Силы воли не хватает диеты соблюдать, но на ночь стараюсь не наедаться. По вам и не скажешь, спортом занимаетесь? Какой там спорт, если только бегом с сумками из магазина, но в прошлом году еще на аэробику ходила, - ответила Катя, откладывая в сторону книжку. А вы что это уже и спать лечь надумали? Катя, жизнь еще долгая – успеете выспаться, давайте посидим немного, поговорим. Между ними не было никакой неловкости, они говорили о многом, начиная выставкой Шилова, которую Алексею удалось все-таки посетить, несмотря на свой напряженный график, и кончая рецептом борща, Катю поразило, что этот состоятельный мужчина сам готовит._** Когда они заговорили о своих семьях, лицо Алексея становилось все более грустным, он видел, как Катя гордится своим сыном, и она спросила его о семье и детях. Алексей сначала отмахнулся, ему не хотелось посвящать ее в свои проблемы, но потом решил выговориться, может, станет полегче, хотя по натуре он был не слишком общительным, а скорее скрытным человеком. Он рассказал о своей семье. У них с женой очень долго не было детей. Им пришлось пройти через тяжелое и дорогостоящее лечение, и в результате после тридцати его жене удалось забеременеть, как они ждали ребенка, и как он уже колотил своими ножками в ее животе, они были счастливы, но едва ребенок родился, последовал неутешительный приговор врачей – тяжелейший порок сердца, ребенок не прожил и месяца. Жена психологически не вынесла этого, и через полгода еще один удар – лейкоз, сейчас она проходила уже третий курс химиотерапии. В его глазах была такая боль и безысходность, Катя не знала, что сказать ему, как можно утешить, смягчить его боль, и в то же время хоть немного поддержать его. Все ее проблемы в жизни показались просто смехотворными. Ей было тяжело представить себе, как ему удается жить с такой непосильной ношей. Алеша, я знаю, может быть, это прозвучит глупо, но нельзя терять надежду, еще не все потеряно, сейчас очень многое лечится. Не принимайте близко к сердцу мои проблемы, Катенька. Давайте лучше о вас поговорим, - и он посмотрел ей в глаза. Он видел, как она потрясена, как искренне она ему сочувствует, он совсем не хотел ее разжалобить, она просто очень искренне нравилась ему, была близка по духу. И в то же время Катя была для него случайной, временной попутчицей, а незнакомому человеку всегда легче открыть свою душу. В разговоре наступила пауза, они просто смотрели друг другу в глаза и молчали. Во взгляде двух неравнодушных друг к другу людей есть какая-то невероятная, мощная сила, когда за секунды происходит стремительный, мысленный диалог, который почти никогда не произносится вслух: «Хочу тебя, ты моя, ты самая близкая и желанная, будь со мной. Люблю тебя». «Любимый мой, я узнала тебя сразу, я твоя, я твоя, нет на свете никого ближе. Люблю тебя. Люблю». И этот долгий взгляд его темных, умных, по-настоящему глубоких глаз пробил все ее защитные барьеры. Катю охватывало совершенно новое и давно уже позабытое чувство. В груди защемило и так сладко заныло сердце, она знала, что это – ОН, ОН, которого она ждала так долго, ждала всю свою жизнь, ее неудержимо потянуло к этому человеку. Были забыты все условности, рушился имидж холодной и неприступной женщины, все вокруг остановилось, теперь в мире были лишь они двое, и между ними не было никаких преград. С ним происходило то же самое, все перевернулось в его душе, в одно мгновенье она стала дороже всего и всех в мире, это была его женщина, и он не мог противиться своему сердцу. Алексей поднялся и сказал: Катя, я закрою дверь. Нет, не нужно, - она все еще слабо пыталась сопротивляться себе (в голове вихрем проносились мысли о СПИДе и возможной беременности) – ты и Москва и твоя корпоративная вечеринка, нет. Не нужно так думать обо мне, ничего не бойся, у меня еще никогда такого не было. У меня тоже, Алеша, - тихо ответила она. А дальше все было так, как у нее никогда еще не было. Слились воедино две измученные и утомленные одиночеством души. Их губы встретились в нежном и долгом поцелуе. Она самозабвенно отдавала себя, а он очень нежно и с каким-то внутренним восторгом принимал этот дар. Стоя на коленях, он целовал ее подтянутый живот, гладил ее стройные бедра и ему было очень хорошо от ее трепетного отклика на его ласки. Столько нежности, такого наслаждения и внимания она давно уже не получала, почти механически изредка выполняя «супружеские обязанности». Катя забыла обо всем на свете, разум - всегда такой верный советчик, предательски молчал, она делала все, повинуясь исключительно зову своего сердца, оно не могло подвести и обмануть ее. Она была счастлива по-настоящему в тот момент. Господи, как же иногда мало и в то же время как много нужно женщине для счастья, - всего лишь ощущение родственной души рядом, которую уже через полчаса ей предстояло потерять навсегда. Она вдруг подумала, что это несправедливая, злая насмешка судьбы: «Почему так поздно? Почему только в 33?» Уже полжизни, считай, прожито, заложен и прочно зацементирован фундамент ее семейной жизни, позади остался долгий и тяжелый период «притирки» с мужем, безденежья, подрастает хороший сын… И вдруг она совершенно ясно осознала – что это ее наказанье за бесконечные компромиссы с собой, за страх перед жизнью и желание спрятаться и пересидеть трудности. Она никогда не была, что называется борцом, ее нес по течению бурный поток жизни, а она просто держалась на плаву. Как-то так складывалось, что у нее не получалось ставить цели, достигать и добиваться чего-то в жизни. Нельзя сказать, что Катя была совсем уж несамодостаточной, но не было чувства самоудовлетворения и полноты жизни, ощущения того, что она делает все именно для своей самореализации. У нее всегда были оправдания, почему для нее на первом месте не она сама, а заботы о семье и быте, жизнь, подчиненная работе и бизнесу мужа, воспитание ребенка, наконец. Она не была несчастной женщиной, просто всего лишь неисправимой фантазеркой где-то глубоко внутри, опиравшейся исключительно на свои ощущения и чувства, мысли и мечты, для нее всегда главным было ее восприятие мира, а не реальность и необходимость действовать в соответствии с ней. Неумолимо летело время, поезд приближался к заснеженному Валдаю. Они лежали, смотрели друг на друга и не могли наглядеться, он гладил ее плечи и руки, говорил какие-то нежные слова, но она ничего не понимала, она была растворена в нем, была частью его души, а он - частью ее самой. Как же теперь можно было разорвать их? В дверь постучала проводница, и предупредила, что через десять минут Валдай. Алеша, ты должен собираться. Катенька, а давай я поеду с тобой до Пскова? Или еще лучше застрянем где-нибудь деньков на несколько. Алеша, ты же знаешь, что это невозможно, у меня завтра очень тяжелый день, да и как я могу пропасть куда-то и не появиться на похоронах? В любом случае, ты знаешь обо мне достаточно много, - он назвал ей номер своего рабочего телефона, - если ты захочешь, то сможешь со мной связаться, а вот у меня вряд ли получится найти тебя в огромном городе. Они быстро оделись и сели друг напротив друга, он взял ее худенькие без маникюра пальчики, за которые ей всегда было неловко, в свои теплые сильные руки и сказал: Такие тонкие пальчики, наверное, обручальное кольцо 15 размера? 16, не угадал, - она ничего не могла ему больше сказать, она думала только о том, что теряет его, теряет свою только что зародившуюся, и такую несправедливо короткую любовь, что жизнь не дает ей никаких шансов, она смотрела на него, а по щекам тихонько катились слезы. Потом они стояли обнявшись. Уходи скорее, Алеша, а то я сейчас разревусь, счастливо тебе. Он еще раз поцеловал и обнял ее на прощание: И тебе счастливо, Катенька, и не давай своим мужчинам садиться себе на шею, и если сможешь - позвони мне, когда вернешься. - Взял портфель и вышел. Она какое-то время смотрела в окно, надеясь на то, что он обернется и будет искать глазами окно ее купе, единственное освещенное почти в два часа ночи, но он ушел, так и не оглянувшись. Катя вернулась домой через четыре дня, все это время и даже на похоронах она думала об Алексее, она ругала себя за это, и пыталась доказать себе, что это была ничего не значащая в ее жизни встреча. Конечно, она не осмелилась позвонить ему, но с каждым днем ей становилось все тяжелее, ее преследовали образы той ночи, и Катя написала ему электронное письмо, не очень-то надеясь на ответ. Сердце колотилось и буквально вырывалось из груди, когда от него пришло первое письмо, она была счастливее всех на свете: «Он ее не забыл! Он помнит ее, и он благодарит Высшие силы, что она его нашла». Началась бурная переписка – страстная и очень эмоциональная с ее стороны, и более спокойная и сдержанная с его. Катя жила только этими письмами и мыслями об Алеше, ее больше ничего не интересовало, и если по какой-то причине он не мог ответить ей два или три дня, она мучалась от тревоги и сомнений, она не могла спать, она начинала худеть и чернеть, ее душили слезы, и она ничего не могла с этим поделать. У Кати не хватало сил взять под контроль свои мысли и чувства, ей было тяжело жить с этим, ей невыносимо и ненавистно было жить без него, а его молчание становилось все более продолжительным. Катя слабела, обрастая разными диагнозами, и только его письма, теперь приходящие не чаще, чем раз в неделю, озаряли слабой улыбкой ее лицо, они были словно обещанием любви и чего-то светлого впереди, хотя совсем ничего не обещали. Она старалась убедить себя, что Алексей – холодный и равнодушный, но уже через несколько минут придумывались бесконечные оправдания для него. Катя пугала Алексея своей откровенностью, он не доверял ей, иногда ему казалось, что она не вполне нормальная, да и как можно было не подумать такое, если у нее была семья и практически все необходимое человеку для счастливой жизни._** Его воспоминания о той зимней ночи все более сглаживались благодаря жесткому рабочему графику и заботами о тяжело больной жене. Катя не понимала, за что он так мучает ее, для нее было бы лучше, если бы он совсем перестал ей писать, объяснив причину. Она продолжала ждать письма каждый день, но он ничего не объяснял, просто писал, что пока не может ничем ответить на ее любовь, он словно держал ее прикованной к себе на длинной цепи. Эта лихорадка продолжалась уже больше двух месяцев. Катя перестала уважать себя, она завязла в своих чувствах, все в жизни потеряло смысл без Алеши, ничто не могло отвлечь и растормошить ее. Катя прекрасно понимала, что это переходит все грани, это стало навязчивым состоянием и мешает ей жить, эта безответная любовь разрушает ее изнутри, медленно убивает ее. А ведь ей было ради кого жить. И когда от Алексея не было писем уже более двух недель, она решила взяться за себя. Катя купила книжку Марии Арбатовой, и бесконечно повторяя, что она - одна у себя, и есть только две истинные ценности – это она и ее ребенок, она снова записалась на шейпинг, но ее obsession – состояние не хотело так просто сдаваться и глаза время от времени воспалялись и наполнялись слезами. И вот в один из таких моментов ее застал на кухне муж. Он не понимал, что творится с Катей в последнее время, списывал все это на стресс после похорон и постгриппозные осложнения. Катенька, что с тобой? – спросил он. Так ничего, просто песня о несчастной любви. Да брось ты ее, эту несчастную любовь, Катя, - сказал муж очень серьезно – и знаешь что, давай лучше выпьем за нашу с тобой – счастливую любовь. Катя посмотрела с благодарностью на мужа, она вдруг поняла, что это он поддержал ее в трудную минуту – возил по врачам, занимался ребенком, пока она так эгоистично тонула в своих чувствах, что он был для нее настоящим другом, а верный друг – это иногда намного больше, чем… Усилием воли она запретила себе думать и ответила: Давай. Alex**_