Неравный брак: история о женщине, решившейся связать свою судьбу с бездомным

Колька был бомжом. Настоящим. Уж не помню, то ли жена его предала и ловко выпилила из совместной квартиры, то ли черные риэлторы, то ли оступился человек, а когда вернулся — дома да и семьи уже не было. На вид ему было от 30 до 50 лет в зависимости от радости и интенсивности встречи с ребятами вроде него. Ошивался он возле магазина, где моя мать работала директором. Когда был трезв, оказывался человеком деятельным и честным, выполнял какие-то мелкие поручения: загрузить-разгрузить, дотащить и даже присмотреть, чтоб не украли. Тем и жил. Кольку если не любили, то относились к нему с пониманием. Больше всех понимала Кольку его собака — немецкая овчарка по кличке Мразь. Он подобрал ее грязную и больную, каким-то образом выходил и тем самым лишился одиночества.

Мужа у моей мамы в тот момент не было, а дача была. Сначала Колька рыл колодец на 8 колец, потом бурил артезианскую скважину. Мама входила во вкус — Колька заложил фундамент бани. К зиме стало ясно, что они с Мразью останутся присматривать за дачей, воровали тогда нещадно. Так у нас появился «мажордом» и собачья будка на участке. Надо заметить, что Николай оказался человеком деликатным и терпеливым, иной бы не выдержал ни маминой риторики, ни ее, так скажем, управленческих решений.

На торжественное открытие бани (в то лето она топилась практически как крематорий) были приглашены родственники из Коми. Сестра мамы со всей семьей и ее неожиданно упавшая на хвост подруга Татьяна. Подруга смотрела на жизнь с оптимизмом, растила пятерых детей от троих мужей разных своих эпох, играла на аккордеоне, подобно фронтовику возила инструмент с собой, громко смеялась.

• Лида, а можно я его заберу, — вдруг спросила Татьяна.
• Кого? Овчарку? — не поняла мать.
• Кольку. Но собаку тоже, он без нее не поедет, — резонно заметила подруга.

Я не знаю, как в восточных семьях решаются подобные вопросы, как договариваются будущие родственники, сколько на это требуется времени и какие чувства испытывают будущие молодожены. Колькин вопрос был решен за минуту. Никаких чувств он не испытывал, кроме острого желания выпить.

Отправили парламентера — мамину сестру, она долго и мягко говорила, что на Севере есть работа, там Газпром, грибов хоть косой коси, пенсия. Подруга Татьяна принарядилась, аккордеон замолкал лишь с рассветом. Казалось, Николай до конца не понимал, какой зигзаг прямо сейчас делает его судьба. Я перестала разговаривать с матерью, кричала в калитку про крепостное право, уехала с дачи на автобусе. Меня, разумеется, никто не спрашивал.

Гости из Коми уехали, Колька выдохнул, Мразь по-прежнему ничего не знала. Знал весь город. Он был поднят на уши. Межгород не смолкал ни на минуту: подруга Татьяна руководила спецоперацией: разносились взятки, выправлялись документы, зачем-то оформлялся загранпаспорт, посылкой прислали норковую шапку. Октябрь в Коми выдался снежным.

Николая с Татьяной было велено встречать на Ярославском вокзале. Мне (тогда студентке) мама из родного дома передавала деньги и банку перетертой смородины с той самой дачи. Николай выглядел буквально круто — ему удивительно шла норковая шапка (насколько это вообще возможно) и приключения в целом, рядом в наморднике топталась Мразь. В глазах Николая читалось недоумение: мол куда еду, зачем. Татьяна прижималась к ним обоим и смеялась еще громче. Я все равно злилась на мать.

Акклиматизация Николая на Севере проходила не особо гладко: пил он страшно, дважды был уволен (за пьянку) с работы, куда его с большими усилиями пристроили, буянил, потерял подаренную ему шапку. «Нахрена козе баян», — резюмировала состояние дел моя мама.

Однажды он и вовсе ушел. «Живет с молодой», — сообщил межгород голосом Татьяны. Через полгода, правда, вернулся, Татьяна приняла. Потом все как-то устаканилось, новостей не поступало.

Татьяна тяжело заболела. Требовалась серьезная операция. Колька неожиданно для всех мобилизовался — бился с системой как раненый зверь: сначала выбивал квоту, потом врача, потом палату, потом еще один шанс. Он поднимал ее на руках на пятый этаж без лифта. Вел дела их небольшого хлопотного бизнеса. Мотался с какими-то бесконечными сумками (из больницы домой и опять в больницу) и такими же бесконечными внуками Татьяны в санках. В общем, он ее спас.

Они и сейчас живут вместе. Нет в истории этой праведников и грешников, нет сильных и слабых, хороших и плохих. Каждому хоть однажды представлялась ситуация, в котором он оказывался или мог бы оказаться подонком, равно как и давался шанс на добродетель. И, наверное, если в человеке заложена частица человеческого, в конечном счете именно она и возобладает.

Текст: София Иванова

Фото: shutterstock

Подписывайтесь на страницы passion.su в ВКонтакте, Одноклассниках, Facebook и Instagram!