Метр Казановы плюс кепка

Известие о том, что Лени - Леонида Петровича Татаринова - больше нет в живых, не стало для его друзей громом среди ясного неба. Удивительно было то, что он вообще прожил столько, сколько прожил, нарушая все мыслимые и немыслимые нормы поведения и просто плюя на медицинские советы. И это при отнюдь не богатырском здоровье. Удивило еще количество рыдающих женщин на похоронах. Леонид Петрович росточек имел ниже среднего, внешностью обладал скорее курьезной, нежели роковой - круглое красное лицо, нос пуговкой в тон лицу, глаза - никакие. Известие о том, что Лени - Леонида Петровича Татаринова - больше нет в живых, не стало для его друзей громом среди ясного неба. Удивительно было то, что он вообще прожил столько, сколько прожил, нарушая все мыслимые и немыслимые нормы поведения и просто плюя на медицинские советы. И это при отнюдь не богатырском здоровье. Удивило еще количество рыдающих женщин на похоронах. Леонид Петрович росточек имел ниже среднего, внешностью обладал скорее курьезной, нежели роковой - круглое красное лицо, нос пуговкой в тон лицу, глаза - никакие. И материальные факторы, как говорится, не влияли: жил от получки до получки, из долгов не вылезал, нажил двухкомнатную сугубо малогабаритную смежную квартиру в районе печально известных "трех вокзалов" - и ту по материальным обстоятельствам был вынужден поменять на комнату в общей квартире. Не более того. Но женщины... Ох, уж эти женщины, непознаваемые и непредсказуемые существа! Как вились они вокруг Леонида Петровича всю его сознательную жизнь, так и на похороны слетелись немалой стайкой. Достаточно, кстати, пестрой, как по возрастным критериям, так и по всем остальным. Любил покойник женщин, ох, любил, - философски заметил один из друзей, оглядев собравшихся на кладбище. - Меня так провожать не будут. Так у тебя за всю жизнь - вторая жена и полторы любовницы, - резонно заметил другой. - А Ленька, царствие ему небесное, открыто говорил, что ему каждую неделю новая нужна. И не только говорил... Был бы умереннее, глядишь, еще бы прожил... Если бы у бабушки были колеса, была бы не бабушка, а трамвай. Казанова он и есть Казанова. То есть был... \\ \* За сорок лет до этого грустного события выпускник престижного института Леонид Татаринов находился в тяжелых раздумьях. Ему предстояло выбрать один из двух вариантов своей дальнейшей жизни, причем каждый был по-своему интересен и заманчив. Можно было поступить в аспирантуру крупного научно-исследовательского института, года через три-четыре защитить диссертацию и в дальнейшем уже ни о чем не беспокоиться. Потому что степень кандидата наук в те далекие времена означала пожизненную ренту, в два раза превышавшую обычную зарплату, плюс ежегодный полуторамесячный отпуск, плюс многие другие приятные мелочи в виде права на дополнительную жилплощадь или обслуживание в ведомственной поликлиннике. А для того, чтобы все это получить, Леониду нужно было всего лишь... жениться на дочери одного из руководителей института. Если бы не второй вариант, Леня не колебался бы ни минуты. Но во втором-то предлагались вещи ничуть не менее заманчивые. Трехлетняя командировка в одну из экзотических восточных стран, работа по дипломатической части и соответствующая карьера. Плюсы - "красивая жизнь" за границей, возможность обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь и завидный в те времена "железного занавеса" статус "выездного". Минус - необходимость быть или хотя бы казаться морально устойчивым, что очень портило вышеперечисленные плюсы. Ну и еще пустячок: обязательно жениться на чьей-то дочери. Потому что неженатого за границу не выпустят, а жениться просто так, без видимых выгод - слуга покорный. Чтобы стало совсем смешно, добавлю: Леня любил женщин настолько, что просто не представлял себе, как это можно ограничиться одной-единственной при практически неограниченном выборе. Все равно что есть вареную картошку без соли и без масла изо дня в день и даже не пытаться хоть как-то разнообразить рацион. Родись Леня на Востоке, где четыре жены - положенная норма, а наложниц-любовниц никто и не считает, он точно оказался бы на своем месте и в своей стихии. Но ему суждено было родиться в России, да и не в России даже, а в Союзе Советских Социалистических Республик, во времена, к шуткам не располагающие. Один-единственный официальный развод автоматически делал человека существом "второго сорта", а уж наличие неофициальных связей у женатого человека... О последствиях и подумать было страшно. Так что раздумья Лени над дальнейшей карьерой нельзя было назвать легкими и приятными. И только было он решил посвятить свою жизнь науке и не жертвовать привычными радостями жизни ради туманных турецких и прочих берегов, как позвонила одна из его любимых женщин, Милочка, и в ультимативной форме потребовала немедленной встречи. Ультиматумы Леня любил не больше, чем все остальные нормальные мужчины, но для Милочки, которая вообще отличалась категоричностью и любовью командовать, делал исключение. Уж очень пикантный контраст составляла подобная манера поведения с абсолютной покорностью и даже некоей униженностью, которую Милочка демонстрировала в постели. Генерал - в вертикальном положении, восточная рабыня - в горизонтальном. Коктейль, конечно, на любителя, но в данном случае... У нас будет ребенок! - заявила Милочка, едва переступив порог квартиры Леонида. - И ты должен... У тебя будет ребенок, - холодно поправил ее Леня. - И о долгах в данном случае говорить не будем. Я у тебя не первый, не надо искать крайнего. И аборты, слава богу, разрешили. Похоже, такой поворот разговора не стал для Милочки неожиданностью, потому что она продолжила его с того самого места, на котором ее прервал любовник: И ты должен со мной расписаться. Первый ты или нет - дело десятое. Но ребенок точно твой и если папа узнает... А папа у нас кто? - неоригинально осведомился Леня, проклиная себя за недальновидность. Не поинтересоваться отцом такой ухоженной и уверенной в себе девушки - просто разгильдяйство. Ясно же, что не слесарь, не дворник и даже не школьный учитель. Милочка назвала фамилию - и Леня похолодел. Какая карьера - живым бы остаться, если откажется от законного брака. Портреты папы в полной парадной форме и с коллекцией орденов на широкой груди регулярно появлялись в газетах и журналах, а то и на фасаде какого-нибудь здания в ряду других портретов к очередному празднику. Не жениться на его дочери в сложившейся ситуации мог только душевно больной человек, у Лени же с психикой было все в порядке, впрочем, как и с инстинктом самосохранения... Зачем этот брак понадобился Милочке - остается только гадать. Даже интересное положение, в котором она оказалась, не могло стать препятствием к заключению более престижного и уж точно более стабильного союза. По-видимому, действительно имела место любовь - та самая, которую Леня ухитрялся вызывать практически у любой представительницы прекрасного пола не позже чем через сутки после знакомства, а уж если укладывал даму в постель - то сразу после нее. В эту версию укладывается абсолютно все: и то, что брак этот продлился более чем достаточное время, точнее, до кончины милочкиного папы, и то, что Милочка - тогда уже Людмила Алексеевна - предприняла несколько попыток вернуть бывшего мужа. Прав был классик: странная вещь сердце человеческое вообще, а женское - особенно. После свадьбы, столь же пышной, сколь стремительной, молодые уехали к месту службы Леонида - на Ближний Восток. Ребенок, правда, так и не родился: климат оказался неблагоприятным для благополучного хода беременности. Впрочем, возможно, дело было не в климате, а в особенностях организма Милочки: как минимум три сотрудницы посольства за пять лет работы там Леонида были вынуждены отправиться на Родину по причине весьма деликатной и интимной. Ни одна из них, кстати, не назвала виновника события, хотя допрашивали всех с пристрастием. Догадывались, конечно, но твердых доказательств не было. Поэтому дамы приезжали и уезжали, а Леонид Петрович оставался и неторопливо поднимался по дипломатической лестнице. Когда Милочка забеременела неизвестно в который раз, врачи категорически потребовали, чтобы она не просто уехала в родной климат средней полосы России, но еще и легла бы в больницу на весь оставшийся до родов срок. Иначе последствия могли быть самыми плачевными не столько по женской части, сколько по части психики. Либо она родит, либо сойдет с ума, - объявили местные эскулапы. А доктора на Родине это подтвердили. Иметь сумасшедшую жену Леониду Петровичу хотелось еще меньше, чем ребенка, посему выбора у него просто не оставалось. В очередной раз. Подумай о ребенке, о себе, а не о том, что я тут буду делать без тебя и с кем общаться, - вразумлял он Милочку, одинаково боявшуюся и оставить дорогого супруга на чужбине без присмотра, и рисковать собственным здоровьем. - Не пропаду, не маленький. Родишь и вернешься, расстаемся максимум на полгода. Даже говорить не о чем. Про себя же Леонид Петрович уже предвкушал бесконтрольные утехи и остальные прелести холостяцкой жизни. Даже не холостяцкой, а еще более интересной: соломенного вдовца. Потому что мужик, с одной стороны, свободен, а с другой - наоборот, женат. Сплошные радости, никаких проблем. И когда Милочка улетела в Москву, Леонид Петрович по этому поводу выпил лишнюю рюмку виски. Один. Но жизнь без жены за границей оказалась далеко не такой легкой и приятной, как он предполагал. Неожиданно обнаружилось, что именно Милочка с ее командирским характером удерживала Леонида Петровича от чрезмерного увлечения... нет, не женщинами - алкоголем. А в жарком климате экзотические напитки в неограниченном количестве и с минимальной закуской очень быстро превратили любителя красивых застолий в обыкновенного пьяницу. До алкоголика дело не дошло, потому что, благополучно родив сына и оставив годовалого ребенка на попечение бабушки и дедушки, Милочка вернулась к мужу. А обнаружив, что дипломатическая карьера супруга вот-вот рухнет, сделала все возможное и невозможное, чтобы добиться его перевода в другую страну, где никто не знал ни о чрезмерном его увлечении прекрасным полом, ни о пристрастии к горячительным напиткам. Увы, и на новом месте все пошло по-прежнему. К тому же Леонид Петрович начал терять чувство меры, полюбил рассказывать всем, кто соглашался его слушать, что он на самом деле - резидент русской разведки, глубоко законспирированный и очень опытный, который чувствует за своей спиной ледяное дыхание врагов-империалистов и посему притворяется пьяницей и бабником - такого-де никто всерьез не воспримет. Когда эти милые разговоры плюс кое-какие гусарства в пьяном виде дошли до кого следует, Леонида Петровича в двадцать четыре часа выставили и из страны, и с дипломатической службы вообще. Понадобилось все влияние тестя, чтобы пристроить "резидента" в одно из агентств новостей на довольно скромную должность. Благодаря этому же влиянию Леонид Петрович остался в партийных рядах и отделался только выговором, который и в личное дело-то забыли занести. Хотя и грозились. За пятнадцать - немалый-таки срок! - лет работы за границей удалось купить "Волгу" в экспортном исполнении и кое-что из бытовой техники. Остальные деньги ушли, как вода в песок: часть на напитки, чуть меньше - на лечение сына. Костя родился слабеньким, болезненным, то и дело возникала необходимость в импортных лекарствах, особых процедурах, массаже, курортном лечении. Это сейчас мы вздыхаем, что раньше-де все лечение было бесплатным, а на самом деле лукавим сами перед собой, потому как и в те времена было отлично известно:даром лечиться - это лечиться даром. Но Леонид Петрович не унывал. На новой работе он быстро освоился, почувствовал себя вольготно и зажил в свое удовольствие. Завел новые знакомства, возобновил старые связи. А поскольку дипломатические навыки утрачиваются не сразу, если вообще утрачиваются, то сумел стать вторым лицом в профкоме агентства - и извлечь из этого все мыслимые и немыслимые блага. Начиная от бесплатной путевки на престижный курорт и кончая возможностью ни черта не делать на рабочем месте, а только подписывать время от времени кое-какие бумаги, да сидеть на совещаниях и заседаниях. А это, в свою очередь, создавало возможности для широких маневров в семейной и личной жизни, поскольку проверить, где именно находится профсоюзный активист - задача не из легких. Да Людмила Алексеевна и проверяла-то уже для порядка: почти двадцать лет супружеского стажа сделали свое дело. И тут умер ее отец... На следующий же день после похорон Людмила Алексеевна обнаружила, что с ней в одной квартире живет совершенно посторонний мужчина, который ее не то что человеком - и женщиной-то не считает. Конечно, она знала, что под мягкой простоватостью Леонида Петровича скрывается звериный эгоизм и изрядная доля жестокости, но об истинном лице своего супруга не догадывалась. Смерть тестя освободила Леонида Петровича от многих и многих докучных условностей, в том числе, необходимости ночевать дома и соблюдать нормы человеческого общения. Не считаешься со мной - хоть бы сына постыдился, - бросила как-то в пылу очередного скандала Людмила Алексеевна. - Незачем мальчику знать, что отец у него - кобель и алкоголик... Договорить эту свежую и оригинальную фразу она не успела. От пощечины, которую ей отвесил супруг, у женщины едва голова не отвалилась. А попытка не то чтобы дать сдачи - защититься оказалась более чем неудачной: Леонид Петрович избил жену, что называется, до полусмерти, причем бить старался так, чтобы внешние повреждения оказались минимальными. Убить не убью, а до "психушки" доведу, - пообещал он ей затем. - Ты уже одной ногой там стояла, забыла? И про сына не смей мне напоминать, я его позволил родить только потому, что твое сумашествие импонировало мне еще меньше. Оклемавшись, Людмила Алексеевна надумала обратиться за помощью по месту работы мужа. Но там предпочли не связываться и просто перевели Леонида Петровича в другое отделение агентства - подальше от центральной кормушки, от начальства, от ответственности. С потерями в зарплате, естественно, но хоть с чистым партбилетом. Добилась своего, сука? - нежно поинтересовался Леонид Петрович у жены, когда страсти улеглись. - Были лишние деньги или моя должность в профкоме не устраивала? Можешь быть довольна: получать буду меньше, а работать больше. И о бесплатных путевках забудь, и о продовольственных заказах, и о распродажах. С колыбели привыкшей к достатку в родительском доме, а впоследствии избалованной возможностями работы за границей Людмиле Алексеевне такой поворот событий и в голову не приходил. Как не приходило в голову и то, что ее супружеская жизнь может развалиться не только фактически, но и формально. А между тем именно так и произошло: Леонид Петрович подал на развод и через пару лет, несмотря на ожесточенное сопротивление жены, развод получил. И почти тут же зарегистрировал новый брак с женщиной, которая была его моложе на добрых двадцать лет и работала продавщицей в универмаге. Объединяла новых супругов одна, но пламенная страсть - выпивка. И ради этого они ничего не жалели. Благоразумно оставаясь прописанным в квартире родителей, Леонид Петрович при разводе выглядел даже благородно, не претендуя на жилплощадь - немалую! - бывшей жены. Забрал в качестве своей доли имущества "Волгу", что также выглядело если не благородно, то естественно. А вновь женившись, довольно быстро поменял большую двухкомнатную квартиру на меньшую и худщую, но с приличной доплатой, машину же продал. Денег, правда, хватило ненадолго, пришлось свой "пай" вносить молодой супруге. И та стала "приваривать" к зарплате продавца несколько больше положенного. Долго так продолжаться, естественно, не могло: в те самые, "застойные" годы воровать мог каждый, кому это позволяла работа, но строго по табели о рангах. Зарвавшихся система вышвыривала, даже не досчитав до трех. Арест, недолгое следствие, суд, приговор, тюрьма. Леонид Петрович развелся со второй женой, когда еще чернила на приговоре не высохли: только осужденной за хищения ему с его биографией не хватало! И так от описи имущества удалось с трудом увернуться: новую супругу он в своей квартире так и не прописал. Описали комнатенку в коммуналке и стол с табуреткой. Да и того, если честно, было жалко. Ну, да честь дороже! Людмила Алексеевна сделала робкую попытку вернуть супруга: предложила снова зарегистрироваться и доживать оставшиеся годы если не в любви, то хотя бы в согласии. Но вместо благодарности за протянутую руку помощи услышала встречное предложение: Если тебе нужен мужик, пожалуйста, приезжай ко мне переночевать... время от времени. Но снова совать голову в это ярмо - слуга покорный. Ты же сопьешься один, - попыталась достучаться до его здравого смысла экс-супруга. А я один и не пью. Да и с женщинами предпочитаю встречаться, не сочиняя алиби и не оглядываясь на дверь. В общем, я предложил, тебе решать. Все. Теперь уже никто не узнает, почему Людмила Алексеевна это предложение приняла. Почему один-два раза в месяц ездила к бывшему супругу с полными сумками продуктов и напитков, почему оставалась ночевать, почему довольно долгое время даже не пыталась хоть как-то по-другому устроить свою личную жизнь. Остается еще раз вспомнить бессмертное высказывание Михаила Юрьевича Лермонтова насчет сердец - и на этом успокоиться. А жизнь тем временем продолжалась. Человек достаточно умный и циничный, Леонид Петрович нисколько не удивился, обнаружив, что его уход из профкома резко сузил круг друзей и приятелей. А если называть вещи своими именами - свел этот круг до минимума. Сначала остались трое: с одним вместе учились в институте и умудрились не потерять друг друга до этих самых пор, с двумя другими работали вместе в агентстве, вместе отбывали дежурства в блаженной памяти добровольной народной дружине, вместе отмечали крупные и мелкие события в стране и на работе, Потом исчез институтский приятель: зайдя разочек "на огонек" к Леониду Петровичу и обнаружив его в обществе молодой, но уже потасканной женщины и нескольких бутылок дешевого портвейна, элегантный и ухоженный доктор философских наук брезгливо поморщился и сказал: Буду нужен, позвони. На лечение я тебя устрою. Леонид Петрович уже плохо себя контролировал после нескольких рюмок, посему ответил просто и незамысловато, а слова сопроводил запущенной в друга пустой бутылкой. Подобный способ общения в интеллигентской среде так и не привился, поэтому друг хлопнул дверью и больше не появлялся. Но несколько дней спустя позвонил Людмиле Алексеевне и посоветовал обратить внимание на бывшего мужа, просто из человеколюбия. Описанная картина не столько потрясла Людмилу Алексеевну - она и не такое видела, сколько заставила задуматься о собственном будущем, Спустя несколько месяцев она вышла замуж за своего старого поклонника, давно домогавшегося этой чести. Поклонник был человек со странностями, иногда казалось, что визит к психиатру ему не повредит, но зато не пил ни капли ни при какой погоде. После мужа-алкоголика такой вариант представлялся просто раем. Леонд Петрович экс-жену поздравил по телефону, выразил надежду, что на их отношениях это не отразиться, и не ошибся. Людмилу Алексеевну тянуло к нему, как наркомана к зелью, и очень скоро ее визиты в обшарпанную и загаженную квартиру у трех вокзалов возобновились. Теперь она - Людмила Алексеевна - уже не претендовала даже на исключительность, а была согласна посидеть в компании Леонида Петровича и его очередной приятельницы, выпить портвейну, закусить яблочком или сигареткой. .. Моя старшая жена, - называл Людмилу Алексеевну Леонид Петрович. Причем называл не только в избранном кругу, но направо и налево, стоило ему выпить хоть чуть-чуть. Младшие же жены менялись с головокружительной скоростью, причем качество их ухудшалось столь же стремительно. В один далеко не прекрасный день начальству окончательно надоел непросыхающий и неразборчивый в связях сотрудник и Леонида Петровича сослали редактором в журнал, длинное название которого, включавшее слово "социализм" сейчас уже восстановить невозможно. Там не нужно было ежедневно отсиживать "от и до", да и приходить можно было два раза в неделю. Платили, правда, соответственно, но что такое деньги для творческой личности? Так, пыль, мусор, тлен... Если бы я хотел быть богатым человеком, я бы им стал, - любил повторять Леонид Петрович. - Но меня всегда больше привлекали духовные ценности. И слава богу, что перевели в журнал, теперь, наконец появится время написать книгу. Давно вынашиваю план, ох давно! Вот это - главное, а деньги - тьфу! Сегодня - воз, завтра - навоз... Эту возвышенную точку зрения разделяли и два сохранившихся еще друга Леонида Петровича. Один из них - Владимир - был женат и посему соблюдал какую-то видимость приличий, что не мешало ему несколько раз в месяц написаться до положения риз. Другой - Виталий, убежденный старый холостяк - умел пить, не напиваясь, да к тому же располагал квартирой в самом центре: отовсюду близко. В квартире имелись стол, стулья, два дивана и тарелки со столовыми приборами. Закуску и выпивку гости приносили с собой. Особым успехом пользовались кильки в томате - из-за их феноменальной дешевизны. Хозяин дома, выгнанный из того же самого агентства за "аморалку", работал ночным сторожем и в деньгах отнюдь не купался. Но гостям всегда был рад, не подозревая, что уволили его при активной помощи Леонида Петровича, чуть-чуть поправившего на этом свой моральный капитал и продержавшийся в агентстве дольше, чем мог бы при ином раскладе. А Леонид Петрович об этом, разумеется, не сообщал: что было - то было, каждый человек - кузнец своего счастья и вообще не подставишь другого - другой подставит тебя. Философия простенькая, но жизнью достаточно апробированная. Если ею овладеть - многие проблемы перестанут существовать автоматически. И такую замечательную "хату" Леонид Петрович спалил, можно сказать, собственными руками. В редакции познакомился с женщиной-автором и чисто машинально начал за ней ухаживать. Несколько лет назад, возможно, его коллекцию украсил бы еще один женский скальп - и только. Но квалификация была безнадежно утрачена: теперь Леонид Петрович мог обаять только вокзальных прелестниц. В гости-то к нему дама, которую звали Наташей, пришла, но с порога поняла, что делать ей в этом доме нечего и повернулась к выходу. Пытаясь спасти положение, Леонид Петрович предложил поехать к другу ("интеллигентнейший, светский человек, Наташенька, вам понравится").Позвонил Виталию, предупредил, приехали... Через три месяца Наташа и Виталий поженились, сделали в квартире ремонт, купили кое-какую подержанную мебель и стали жить в любви и согласии. Выяснилось, что Виталий мог пить, а мог и не пить, если было другое занятие. Молодая - не по статусу, а по годам - супруга занятие это быстро отыскала, устроила мужа редактором в небольшое издательство и попросила алкоголиков в дом не пускать. Виталий жену любил и просьбу, естественно, уважил. Так Леонид Петрович потерял еще одного друга и последний дом в Москве, куда он еще мог заявиться в гости. К тому же началась перестройка, все полетело кувырком, еще вчера приличная зарплата оказалась смехом или слезами, а казавшиеся вечными кормушки - типа журнала с длинным названием - просто могильниками, да еще и обреченными на снос. Леониду Петровичу стукнуло шесть десятков и вместо почетных проводов на заслуженный отдых с электрическим самоваром в подарок он получил письменное уведомление о том, что с такого-то числа является пенсионером. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Праздник себе он устроил самостоятельно: пригласил двух с виду приличных женщин и устроил пир. Женщины были без комплексов и без определенных занятий, с хозяином общий язык нашли быстро, не кокетничали и ни от каких предложений не отказывались... Сутки спустя, с трудом вынырнув из тяжелого сна, Леонид Петрович обнаружил, что ограблен практически до нитки. Прекрасные незнакомки проявили благородство, оставив хозяину не только мебель и все документы, но и кое-что на опохмелку. Все остальное - даже давно испорченный транзисторный приемник - из квартиры исчезло. Про деньги, наверное, можно даже и не говорить. Но ведь они никогда не были для Леонида Петровича особой ценностью, так что и горевал он недолго. Опохмелился - и начал обмен своей квартиры на меньшую с доплатой. Дело житейское. Случайно узнав об этом решении, Людмила Алексеевна пришла в ужас и попробовала вмешаться. Они как-то давно и между прочим договорились, что квартира Леонида Петровича будет приватизирована и завещена сыну, что естественно и справедливо. А однокомнатная квартира всегда меньше двухкомнатной, как ни крути. Тем более, что по ходу процесса Леонид Петрович решил квартиру поменять сразу на комнату, чтобы два раза не мучиться, а денег получить больше. Об этом он бывшей жене и сообщил, вызвав скандал, от чего давно отвык. Женщина становилась помехой, от которой необходимо было избавиться, и чем быстрее, тем лучше. Леонид Петрович изобрел гениальный в своей простоте способ: позвонил новому мужу Людмилы Алексеевны и, слегка изменив голос, сообщил, что его супруга регулярно навещает мужчину по такому-то адресу. Муж поверил и проследил. Второй визит Людмилы Алексеевны к Леониду Петровичу оказался для нее роковым: ревнивый муж зарубил ее кухонным топориком, едва она вернулась домой. Экспертиза показала, что ревнивец был давно и неизлечимо психически болен, но ни покойнице, ни ее осиротевшему сыну от этого было не легче. После этого ничто не мешало Леониду Петровичу совершить обмен и получить казавшуюся внушительной сумму денег. Вариант оказался тем более удачным, что во второй комнате его новой квартиры проживала женщина, не обремененная ни семьей, ни предрассудками, с которой общий язык был найден почти мгновенно. Это не мешало Леониду Петровичу регулярно приводить в дом новых прелестниц, хотя Клаве - соседке - такой расклад не нравился и она этого не скрывала. Будучи женщиной ревнивой, Клава эмоций не сдерживала и объяснялась, чем под рукой оказывалось: скалкой, сковородкой, бутылкой. Один раз отходила соседа-сожителя железной палкой по спине и голове - насилу оклемался. Другой раз швырнула в него ножом, да так удачно, что пригвоздила ступню к полу. Но случались и добрые периоды, когда Леонид Петрович с Клавой жили душа в душу и довольствовались обществом друг друга и портвейном. Обо всех своих удачах и неурядицах Леонид Петрович неизменно докладывал по телефону другу Виталию, который не столько сочувствовал, сколько мысленно крестился: его самого от подобной судьбы уберег случай в лице жены Наташи. Но, будучи человеком справедливым, помнил, кто его с женой познакомил, поэтому время от времени с Леонидом Петровичем встречался и подкидывал ему кое-какие деньги. В одну из таких встреч столкнулся с Клавой - и ахнул: он даже представить себе не мог, до какого разряда женщин докатился его бывший коллега и друг. К тому же слухами земля полнится, и причины нелепой гибели Людмилы Алексеевны выплыли на свет. От Леонида Петровича отшатнулись те немногие, кто ему еще сочувствовал и чем-то помогал. \\ \* Говорят, легкая смерть - удел праведников. Абсолютная чушь, хотя, возможно, это звучит кощунственно. Леонид Петрович умер так, как дай бог нам всем вместе и каждому по отдельности. Утром похмелился с Клавой, часок погулял, купил бутылку, выпил ее один и уснул. К вечеру Клава вернулась из своих походов за едой и питьем, приготовила закуску, пошла будить сожителя. Тот просыпаться отказался, спал сладко, похрапывал и улыбался во сне. Клава плюнула, выпила-закусила сама, легла спать рядом с Леонидом Петровичем. Кровать в доме давно была одна - парные вещи стали излишней роскошью и были проданы. Утром женщина обнаружила, что делит ложе с покойником: бывший блестящий дипломат и любимец женщин, маленький Казанова, Леонид Петрович Татаринов скончался во сне, не переставая улыбаться. Равнодушные патологоанатомы в больничном морге результатам вскрытия не удивились: они и не такое видели, особенно в последние годы. Рубцы на сердце, рубцы на желудке, спекшиеся чуть ли не в комочки легкие, уничтоженная циррозом печень... Странно было то, что человек со всем этим вообще жил. На похоронах было двое мужчин и очень много женщин. Почти все женщины плакали, говорили о покойнике только хорошее, и вообще казалось, что хоронят какого-то известного врача, спасшего немало женских жизней. Или актера, давно и незаслуженно забытого всеми, кроме верных поклонниц и старых друзей. Сын Леонида Петровича на похороны не пришел.