Опубликовано 08 июля 2003, 00:00

Кобелина проклятый!

   На нашей лестничной площадке шесть отдельных апартаментов. И в четырех происходит черт знает что. Приятное исключение составляет одна из квартир, которую хозяева сдают иностранцам, и поэтому там, как правило, тихо. Ну и наша, конечно: мы с мужем даже по праздникам не всегда выпиваем, а чтобы бить друг друга, так это ни-ни. Для битья у нас есть кошка Мисюсь, но и ей влетает редко и каждый раз по делу.
Кобелина проклятый!

© История из жизни

   На нашей лестничной площадке шесть отдельных апартаментов. И в четырех происходит черт знает что. Приятное исключение составляет одна из квартир, которую хозяева сдают иностранцам, и поэтому там, как правило, тихо. Ну и наша, конечно: мы с мужем даже по праздникам не всегда выпиваем, а чтобы бить друг друга, так это ни-ни. Для битья у нас есть кошка Мисюсь, но и ей влетает редко и каждый раз по делу.

Посему мы всеми силами содействовали обмену, который затеял давний знакомый моего мужа, бывший сотрудник АПН, а ныне журналист в каком-то таинственном издании (то ли “Метеор-Экспресс, то ли “Экспресс-анализ”, не помню, врать не буду), с одним из наших соседей, профессиональным алкоголиком. Обмен, нужно сказать, произошел в теплой, дружественной обстановке: наши бывшие соседи получили приличную однокомнатную квартиру в Теплом Стане и возможность не просыхать, как минимум, год (доплата!), а мы получили надежду на то, что нашего полку — интеллигентов на этаже прибыло, и теперь будет несколько тише.

И первые два месяца было действительно тихо. Наши новые соседи — Николай Федорович и Наталья Алексеевна — производили впечатление образцовой супружеской пары. Обоим около пятидесяти, оба — представители творческой профессии (Наталья Алексеевна работает техническим редактором на телевидении). А пускаться в загулы им не позволял третий член семьи — здоровенный кобель по имени Бурбон. Если этот бобик ложился отдыхать в коридоре стандартной двухкомнатной квартиры, то все передвижение по ней полностью блокировалось. А если садился на задние лапы, то спокойно смотрел в глаза своему стоящему хозяину. Ко всему прочему, Бурбон терпеть не может запаха спиртного и лишь кое-как переносит пиво. В общем, милая собачка.

Именно с собачки все и началось накануне замечательного Дня Победы. Впрочем, если быть точной, началось все с его хозяйки. Наталья Алексеевна позвонила к нам в квартиру около часу ночи и, даже не извинившись за столь поздний визит, выпалила:

— Коля пропал! Он не у вас случайно?

— Случайно нет, — ответила я, пытаясь спросонья быть вежливой. — Неслучайно, впрочем, тоже.

— А ваш муж дома?

Такой интерес к моей личной жизни и к моему мужу в общем-то посторонней тетки мне не понравился.

— Разумеется, дома. Хотите проверить?

— Да нет, что вы...

И на том, как говорится, спасибо. Впрочем, храп моего супруга она могла слышать, не выходя из собственной квартиры: звукоизоляция у нас, надо признаться, хромает.

— А почему вы решили, что он пропал? — задала я дурацкий вопрос. И тут же прокляла себя за то, что сама же полезла не в свое дело. Ну пропал и пропал, пусть заявляет в милицию, а я зачем-то начинаю выяснять причины. Точно: горбатого могила исправит.

— Он уехал из дома в шесть часов вечера. Сказал, что вернется поздно — ответственное редакционное задание. Но вот уже и метро закрыто, а его все нет и нет. И Бурбон беспокоится...

— Загулял? — осторожно предположила я.

— Он? В его возрасте? Вы шутите, дорогая. К тому же я простужена, из дома не выхожу, а Бурбошу нужно выгулять. До утра он еще потерпит, а утром...

— Ну, утро вечера мудренее, — философски заметила я. — Постарайтесь заснуть, а там видно будет.

Если бы я знала, как угадала!

Утром в девять ноль-ноль в нашу квартиру опять позвонили. На сей раз открывать пошел мой муж. Я была в кухне, но, услышав какой-то сдавленный вопль, пулей вылетела в коридор. Похоже, любопытная как и все женщины Мисюсь опять сунула хвост под ноги хозяину и несчастную растяпу нужно было немедленно пожалеть.

Оказалось, впрочем, что жалеть нужно было не кошку, а как раз мужа. Даже не его самого, а его приятеля, Николая Федоровича, который собственной персоной красовался в дверях. Глаз у него был подбит, причем синяк обещал быть грандиозным, лицо покрыто кровавыми, уже засохшими разводами, ботинки заляпаны грязью. А сдавленный вопль издал при виде этого мой муж. Надо отдать должное его крепким нервам: я бы завопила на весь дом, узрев перед собой такое чудище.

— Что с вами? — пролепетала я. — Бандиты? Угодили под машину? Упали с балкона?

— Что ты несешь? — одернул меня муж. — Ты пробовала падать с шестнадцатого этажа? Коля, что, действительно, произошло?

— Да все этот кобелина проклятый, — мрачно ответил Коля. — Я, понимаешь, пришел домой поздно, опоздал на метро, из Ясенево пер пехом. Наталья спала, я решил Бурбона прогулять. А он, поганец, как взбесился: на улице увязался за какой-то сучкой, потащил меня через какие-то кусты, я упал, все лицо изодрал, пока за ним тащился волоком. Он же, сукин сын, в два раза меня тяжелее. А потом попытался его от этой сучки оттащить, так он мне руку прокусил... Наталья в трансе, у вас йод, бинт какой-нибудь есть?

Я полезла в аптечку, а муж повел своего приятеля в ванную. Когда я, найдя все необходимые медикаменты, открыла туда дверь, то застала прелюбопытную картинку: сосед стоял перед моим мужем со спущенными, простите, брюками и демонстрировал на бледной ляжке какой-то замысловатой формы кровоподтек.

Смутилась, впрочем, только я. Мужчины были слишком заняты друг другом и той историей, которую рассказывал Николай Федорович.

— Вот видишь, на мне места живого нет. Весь в синяках, исцарапанный, как бы заражения крови не было. Сволочь какая!

— Придется делать уколы от бешенства, — посочувствовала я. — Нормальный человек в такое место не укусит.

— Ты бы вышла, милая, — попросил меня муж. — Человеку плохо, а ты несешь невесть что. Тебе же было сказано, что Бурбон Николаю руку прокусил...

— А нога при чем? — обиделась я. — Сползло?

Разумеется, меня выставили из ванной. Да я и сама не очень-то рвалась исполнять роль милосердной сестры. Ее прекрасно сыграл мой муж, после чего пригласил незадачливого Колю на кухню и достал из холодильника припасенную к вечеру бутылку пива. Вечером по телевизору ожидался чемпионат мира по чему-то там с мячом или шайбой, а такое зрелище без пива, сами понимаете, становится вполовину менее интересным.

Пиво оказалось очень кстати, потому что покусанного нашего соседа мучил еще и ярко выраженный абстинентный синдром. Проще говоря, жестокое похмелье. Так что понять Бурбона было можно: таскать за собой на поводке в дупель пьяного хозяина — не его собачье дело. Правильно сделал песик, что цапнул. Уважаю. И наверняка никакой сучки там не было, просто Николай Федорович пытался как-то объяснить, замотивировать агрессивность своего четвероногого друга.

Я немножко ошиблась. Сучка, как выяснилось, все-таки была, но Бурбоша все равно не имел к ней никакого отношения. Еще раз повторяю: акустическая проводимость в нашем доме совершенно замечательная, и из комнаты я прекрасно слышала мужской разговор в кухне, хотя беседовавшие были уверены, что говорят шепотом.

— Понимаешь, старик, — “шептал” Николай, — Наталья болеет все время. То простуда, то мигрень, то еще что-нибудь. Я нормальный, живой мужик, нет? У меня есть приятельница — порядочная замужняя женщина. Вчера позвонила мне на работу, говорит, муж в командировку уехал, приходи, мол, Коля, чайку попьем. Ты бы отказался?

Мой муж тактично промолчал.

— Ну, сказал я Наташке, что у меня задание, приду поздно. Взял пузырек... то есть коробку конфет, и поехал. Сидим, пьем чай, слушаем музыку. И вдруг в двери поворачивается ключ. Представляешь? Я даже пиджак не успел надеть. Он, муж то есть, мне сразу без всяких слов по физиономии врезал. Ни за что, ни про что. Пришлось с балкона прыгать, благо второй этаж. Пока оклемался, пока то, пока се... В общем, домой только под утро добрался. И сразу Бурбона выгуливать, чтобы потом не вставать. А он, мерзавец такой...

Через полчаса сосед, наконец, удалился. А я вышла на кухню, где муж пребывал в состоянии глубокой задумчивости. При моем появлении он, правда, слегка ожил:

— Вот видишь, что собаки вытворяют, — озадачил он меня своим выводом. — Понимаешь теперь, почему я против твоей идеи завести песика? Не желаю, чтобы меня своя же собака кусала и по земле мордой волочила.

— Тебе это и не грозит, — ответила я, пытаясь навести порядок на столе. — Когда я болею, ты сидишь дома, пьешь только пиво. И работаешь днем, а не по ночам на заданиях.

— Как журналист, ты могла бы знать, что в нашей профессии бывают ситуации...

— Вот это я как раз знаю, только к работе твоего приятеля это не имеет ни малейшего отношения. Николай Федорович, насколько мне известно, специализируется на научно-медицинских темах. Какое задание он мог выполнять ночью? Морг обследовать?

— Не смешно, — осадил меня муж. — В конце концов, мужчина имеет право на личную жизнь. Засиделся с приятелем, заболтался...

— Закусался, — с энтузиазмом продолжила я. — Потом пришла жена приятеля и дала Коле по морде за то, что ее муж слишком крепко поцеловал его в ляжку. Ты что, веришь в эту рождественскую историю?

Муж промолчал. Все-таки мужская солидарность — великая вещь.

— Твой приятель произнес одну-единственную ключевую фразу, а ты пропустил ее мимо ушей. Посиди, пошевели мозгами, может, поймешь. А я тебе дам одну маленькую подсказку: как, по-твоему, могло произойти, чтобы человек, протащившись за собакой хоть несколько метров, ухитрился не испачкать костюма? Обрати внимание: морда изодрана, руки тоже, а костюмчик лишь слегка помялся. Похоже, он ехал по земле лицом и опирался при этом на ладони, а остальное тело было направлено вертикально вверх. Представил позу?

— Нельзя жениться на умной бабе, — проворчал мой повелитель. — За твою наблюдательность ты когда-нибудь поимеешь крупные неприятности.

— Неприятности бывают от чрезмерного любопытства, — отпарировала я. — Наблюдательность обычно помогает выжить в экстремальных ситуациях.

Муж не ответил. Я понимала, что переживал он не самые приятные минуты в своей жизни. Способствуя квартирному обмену своего бывшего коллеги и давнего знакомого, он как бы принимал на себя ответственность за его поведение на нашей лестничной площадке. И тут — такая оказия. Ну, застукали с дамой, дело житейское. Но кровь, увечья, да еще бездарная попытка переложить основную вину на бессловесного бобика, это уже было чересчур.

Тягостные его раздумья были прерваны телефонным звонком. Малоприятный мужской голос попросил моего супруга к трубочке. Просьбу я уважила. Как выяснилось, на нашу же голову.

— Если ты... трам-та-ра-рам, — рвался из трубки рык, — будешь еще с моей женой... трам-та-рарам... то я... тебя... и твою... и выкуси!

— Позвольте, — ошалел спутник моей жизни, — вы, наверное ошиблись. Я не понимаю...

— Поймешь... а не поймешь... то я... тебя... и выкуси!

Я выхватила трубку из ослабевших мужниных рук.

— Какие у вас претензии к моему супругу? — светским тоном осведомилась я. — Чем он обидел вашу жену и когда это произошло?

— Следи получше за своим мужем! — рявкнул неизвестный абонент. — Я его вчера со своей бабы стащил. Еще раз встречу — убью!

— Откуда вы взяли наш телефон? — абсурд происходящего начал меня в общем-то забавлять.

— Оттуда. Визитку твой кобель обронил, пока шмотки свои собирал.

— Ах, визитку. Тогда еще вопрос: личико вы ему не попортили?

— Так... пока только погладил. Пару недель дома посидит.

— У моего мужа — а он сидит напротив меня — лицо без видимых повреждений. Это раз. Вчера с пяти вечера и по сегодняшнее утро включительно он безотлучно находился дома возле меня. Это два. Что же касается визитки, то ее мог обронить любой человек, связанный с ним по работе. Автор статьи, которую публикуют в журнале мужа, например. Или какой-нибудь ученый. Так что нас благоволите оставить в покое. Иначе заявлю в милицию.

И положила трубку, не дожидаясь ответа. Муж только глазами хлопал, окончательно ошалев от утренних событий.

— Вот, пожалуйста, — безжалостно добила я его. — Еще и твою визитную карточку оставил на месте... происшествия. А если бы он ночью не к бабе ездил, а, скажем, банк грабил? Или почтамт? Твоя визитка на месте преступления — как раз то, чего тебе не хватает. На этот раз ты бы легко не отделался.

— Я, пожалуй, пойду за пивом, — оставил поле боя муж. — Мне оно вечером понадобится, да и вообще хочу пройтись. Голова, как котел.

— Ночевать придешь? — невинно осведомилась я. — Имей в виду, Мисюсь выгуливать не надо, да и по кустам она тебя протащить не сможет. В ней полтора килограмма, а не полтора центнера, как в Бурбоне.

— Глупые шутки! Я, по-моему, не давал тебе повода меня подозревать.

— Не давал. Но дурные примеры заразительны. Так что приходи скорее, сказка. С тобой мне как-то спокойнее.

Муж ушел. А я стала думать, как бы ненавязчиво намекнуть Николаю Федоровичу, что терять чужие визитные карточки нехорошо. Ладно, на вчерашний вечер у нас было алиби, а если бы не было? А если бы на моем месте оказалась бы ревнивая истеричка, которая не стала бы сопоставлять очевидное с невероятным и сразу схватилась бы за скалку? Тогда было бы уже два попорченных мужских портрета. Наверное, разумнее всего было бы воспользоваться отсутствием мужа и вызвать соседа на “собеседование”.

Телепатия, по-видимому, существует, потому что Николай Федорович (легок на помине!) снова позвонил в дверь. На сей раз ему понадобился соседский телефон по очень важному делу. Дома он не хотел беспокоить свою больную Наташеньку.

— Не советую, — сказала я так дружелюбно, как только могла. — Оттуда уже звонили нам. И я даже не решаюсь вам передать, что обещали с вами сделать, если еще раз встретят. Тамошний муж, по-видимому, вообще раздумал уезжать в командировку, так что лучше вам пока не возникать.

— Откуда вы это знаете? Подслушали?

— Я? Не имею такой привычки. Просто вы там, где... пили чай, обронили визитную карточку моего мужа. Вот нам и позвонили. А все стальное — обыкновенная дедукция. Укус, чистый костюм, настоятельная потребность немедленно выгулять собаку... Придумали бы для собственной жены что-нибудь поумнее.

— У Наташи нет такой извращенной фантазии. Она все понимает правильно и не придумывает сказок.

— Да? Ну что ж, с женой вам повезло. А по телефону от нас позвоните в другой раз. Мужа нет дома, а я не горю желанием оставаться с вами наедине...

Оба мы потеряли бдительность и говорили достаточно громко. А звукоизоляция... В общем, когда я минут через пятнадцать отправилась выносить мусорное ведро, из-за соседской двери неслись звуки жуткого скандала:

— Кобелина проклятый! — кричала Наталья Алексеевна. — Пора бы угомониться, не молоденький, а ты до сих пор за каждой сучкой бегаешь, высунув язык. Ну, погоди!

Крики сопровождались грохотом. То ли посуду били, то ли кастрюлями швырялись.

Я решительно нажала на кнопку звонка. Открыли не сразу, но в конце концов дверь рывком распахнулась, и на пороге возникла красная, растрепанная и запыхавшаяся Наталья Алексеевна.

— У вас все в порядке? — участливо спросила я. — Мне показалось, на вас налет совершили, со стрельбой и поножовщиной.

— Да нет, это я... Бурбона воспитываю. Вы же знаете, что он сегодня утром натворил, негодяй.

Я покивала головой. Конечно же, она воспитывала Бурбона. Странно только, что в процессе этого воспитания опять пострадал Николай Федорович: на физиономии у него было уже два синяка, абсолютно симметрично расположенных.

Впрочем, без чудес жизнь скучна.

Светлана МАРЛИНСКАЯ