Что-нибудь придумаем!

   Сижу на работе. Звонит подруга Катька по прозвищу «Застрелиться» и без приветствия, с места – в карьер, начинает мне рассказывать про своего нового ухажёра Виталика. Тема сама по себе не нова, а в отношении Катьки вообще затёрта до дыр. Я вяло грызу карандаш и заворожено слушаю, сладко позёвывая, изредка потягиваясь и периодически задавая наводящие вопросы, без которых Катька сбивается с мысли, теряет нить разговора и через минуту уже может повествовать о затяжке на колготках, абсолютно забыв, что звонила похвастаться Виталиком. Но я сто лет знаю Катьку, и особенности болтовни с ней изучены мною вдоль и поперек, а потому на протяжении всей беседы играю с подругой в игру «Закончите фразу»: замечая, что она отвлеклась, я подаю реплики, типа «Ну, так звонит ему какая-то Наташа…» или «Так вот, сидите вы с ним в кафе…», интонационно подразумевая вопрос: «И что было дальше?», после чего Катя, демонстрируя радость вспоминания, возвращается к первоначальной теме и радостно щебечет ответ.

**На самом интересном месте её рассказа в мой кабинет без стука входит шеф и присаживается на стул для посетителей, жестами показывая, что, мол, из-за его скромной персоны не стоит прерывать разговор.**Наш начальник – неизлечимый оптимист, он уверен, что по служебному телефону сотрудники общаются только с деловыми партнёрами и потенциальными клиентами – и мне, как и всем остальным, жаль его разубеждать. Да я и сама понимаю, что слишком быстрое завершение разговора выглядит достаточно подозрительно, а потому киваю шефу, и, не меняя выражения лица, продолжаю общаться с Катькой, но наша дальнейшая беседа принимает несколько идиотический характер.

К: … и я ему тогда говорю: «Если эта Наташа ещё хотя бы раз позвонит тебе на мобильный, можешь забыть про нашу поездку!» Застрелиться можно, да? А, как тебе?

Я: Да, Катерина Михайловна, предложение Ваше вполне толковое. Такой договор и такие условия вполне приемлемы. Я думаю, можно попробовать этот расклад.

К: Нет, ну скажи, я что, не права? А если б мне все мои бывшие ухажеры названивали каждые пять минут? Как бы ему это понравилось? Да все директора Би-лайна, МТСа и Мегафона в тот же день синхронно подали бы в отставку! Да, я ревнивая, но что мне теперь – застрелиться что ли? Вот устроюсь на ночные курсы макраме – будет знать!

Я: Да, действительно. Думаю, это мало кого бы заинтересовало, а уж ему бы точно не понравилось.

К: Ха! Не понравилось! Да он бы застрелился от ужаса! Я ж ему сказала, что мне двадцать два и до него я почти не целованная была. Каждый кто не первый, тот у нас второй, ты ж понимаешь. Нет, ну приврала немножко… Думаешь, поверил?

Я: Ну, это маловероятно, но будем надеяться на лучшее. Слишком откровенное изменение итоговых данных. Хотя, Катерина Михайловна, на будущее, предлагайте более разумные варианты, мы рассмотрим.

К: А что это ты ко мне по имени-отчеству? (О! Мисс наблюдательность! Заметила!) Ты не можешь говорить, что ли? (Осенило! Гениально! Забирай и приз зрительских симпатий, Мисс Догадливость!)

Я: Да, всё правильно. Давайте созвонимся во второй половине дня и обсудим наше дальнейшее сотрудничество.

К: Я после обеда не могу, я поздно вечером тебе звякну. Нет, ну какой эгоист, а? Застрелиться можно, да?

Я: Именно так. До встречи.

Я положила трубку и, мило улыбнувшись довольному шефу, наигранно закатила глаза, призывая его к пониманию: эти вечные клиенты сами не знают, что хотят. Тот добродушно покивал (нет, ну какой наивный человек!), радостно доложил мне о срывающемся заказе нашего основного клиента Самойлова, получив в ответ мои горестные сопереживания, вздохи-ахи-что-же-теперь-делать, потом серьёзно выслушал в моём исполнении пафосные памфлеты и призывы сохранять спокойствие и продолжать целенаправленно давить на Самойлова, который обязательно падет под нашим напором и выбросит белый флаг. Подзарядившись моей уверенностью в недолговечности сопротивления Самойлова, он ушёл окрылённый, а перед этим благодарно жал мне руку и долго хвалил мой бесспорный профессионализм (нет, ну какой наивный человек!). Дождавшись, когда за шефом бесшумно захлопнулась дверь, я тут же набрала Катькин мобильный:

• Эй, привет, это снова я. Слушай, не удивляйся вопросу, а просто ответь: какое у тебя любимое мужское имя?

• Виталик, - не задумываясь, ответила Катерина, поражая меня примитивностью своей фантазии. Я хмыкнула и подумала: «Могла бы и не спрашивать, по-видимому, в прошлом месяце её любимое мужское имя было Валерик (в честь экс-ухажера - длинноволосого программиста в сером свитере с катышками), в позапрошлом – Славик (лысый, но перспективный директор магазина париков) и далее по списку».

• Так вот, Кать, у нас теперь будет условная фраза: «ВИТАЛИЙ ПРОСИЛ ВАС ПОЗВОНИТЬ», которая будет означать, что я не могу говорить, поняла?

• Поняла, - кивнула подруга.

• Ну вот и славно, до вечера, - попрощалась я с ней и, раскрыв расхлябанную записную книжку, обзвонила всех наиболее частых своих собеседников на предмет фразы-шифровки про Виталия. Впоследствии я достаточно успешно применяла этот код, и подобным деликатным образом решались многие мои проблемы. А сейчас я уже подумываю о замене шифровки, так как даже наш наивный шеф заподозрил что-то неладное вследствие того, что каждое его посещение моего кабинета сопровождается страстным желанием некоего Виталия кому-то позвонить…

В тот бесконечный день я попала домой позже обычного из-за внепланового совещания. Сбросив узкие туфли в прихожей и постонав от удовольствия ощущать свободу скукожившимися за целый день ступнями, я по пути на кухню нажала на кнопку висящего в коридоре автоответчика, который тут же послушно воспроизвёл бодрое послание моего парня Ромки: «Кис-кис-кис… Киска! Ты дома? А я у родителей. Билеты на танцульки я взял на субботу. А по поводу отпуска – не грузись даже, что-нибудь придумаем! Целую!» Я замерла, не доходя до кухни, нахмурилась и мысленно прокрутила послание ещё раз. Потом всё-таки добралась до чайника, навела себе горячего какао, вернулась в комнату и устало плюхнулась в кресло прямо в новом деловом костюме, который лень было переодевать.

Либо я циклюсь, либо условные фразочки теперь будут преследовать меня по жизни. Это короткое послание благодаря наличию в нём ряда словечек-шифровок является для меня гораздо более информативным, чем любому непосвящённому в наши отношения человеку.

Во-первых, обращение «Киска». «Киской» я становлюсь в те нередкие моменты, когда Роман Сергеевич в чем-то провинился, прекрасно это осознает и сознательно пытается ласково-подлизывательной «Киской» замаскировать свою вину. Информация о том, что на субботу он взял билеты на мюзикл, о прелестях которого я втолковываю Ромке уже битый месяц, многократно утяжеляет его вину и ясно говорит о том, что он не просто провинился, а напартачил что-то глобальное, чреватое надвигающимся конфликтом и долгосрочными обидами, приправленными периодическими вспышками ссор. Скорее всего – чует моё сердце - он всю премию потратил опять на тюнинг своей новенькой четырёхколёсной подружки, что означает очередную отсрочку на неопределённый срок с покупкой бежевой (мой любимый цвет) сантехники в ванную.

Надо сказать, что все эти словечки, придуманные влюбленными в процессе совместной жизнедеятельности и понятных только им, сами по себе являются условными идентификаторами близости. Даже самый крутой джеймсбондовский мачо при наличии удачных обстоятельств места, времени и образа действия, то есть в спальне при свечах и после сытного ужина, да при умелом вкрадчивом воздействии эксклюзивных женских хитростей превращается в игривого «шалунишку», а его девушка/подруга/жена автоматически в «рыбку», «зайку» или - при полном отсутствии фантазии - в «гдетынаучиласьэтомудетка». Вот и мы с Ромкой, когда у нас всё хорошо и бесскандально-гладко, как только друг друга не называем и какими только производными от зверюшек и рыбок не балуемся! Ещё один неиссякаемый источник заменителей имён и шутливо-фамильярных званий – это растительный мир, кишащий уменьшительно-ласкательными «ягодками», «клубничками» и «персиками». Нашими обычными именами мы пользуемся только во время ссор, и резкий переход с «Зайки» на «Ольгу» означает, как правило, что Роман не на шутку рассердился. А если мы ссоримся совсем серьезно, то можем перейти и на фамилии, и обращение ко мне по моей девичьей равнозначно тому, что Ромка зол как собака и никуда в субботу вечером я с девчонками не иду...

Конечно, для некоторых мужчин эти сюсюканья – своего рода бесплатное и зачастую абсолютно ненужное приложение к любимой женщине, и произносят они ласковые словечки тоном большого одолжения, в то время как вышеупомянутые любимые женщины тихо радуются своему влиянию на них. Рано или поздно он все равно привыкнет к тому, что его подругу зовут «Кошечка», а не «слышь, Люська», и тогда она может отпраздновать вполне заслуженную победу, а выдрессированной пассии дать поощрение, в виде добровольно купленной для него бутылочки пива или совместного просмотра футбола (не забыв состряпать крайне заинтересованную физиономию).

«Что-нибудь придумаем» - это вообще любимое Ромино выражение. При любой проблеме, будь то несданный вовремя финансовый отчёт или у меня задержка на неделю, я в ответ на свои панически-истеричные всхрипы, рассчитанные на его понимание и сопереживание, слышу этот гимн спокойствию. Как бы меня не трясло от страха перед будущими проблемами, ведь могут уволить с работы, или, не дай бог, придется выходить замуж из-за просроченной беременности – стыд-то какой! - мой прекрасный принц «что-нибудь придумает»! В какой-то момент эта фраза стала меня выводить из себя, так как произносилась она обычно чисто автоматически, без сколько-нибудь заметной смысловой нагрузки, и подразумевала примерно следующее: «Отстань, разве это проблема? Вот «Спартак» вчера в полуфинале не прошёл – это проблема!» Тем не менее в лексиконе моего Ромео «что-нибудь придумаем» было самым частоупотребимым выражением, побившим все рекорды, и оставившим далеко позади даже вечные и неоспоримые фразы-рекордсменки: «Я вечерком попью пивка с ребятами?» и «Как, опять к твоей маме?»

В общем, скудные и казалось бы малоинформативные Ромины четыре предложения для меня, как профессионального переводчика его скрытых уловок, означали следующее: «Ну да, я сменил панель и поставил новые колонки в своей «восьмерке», но зву-у-ук – услышишь закачаешься! Киска, не надо закатывать глазки: взамен я в субботу буду вместе с тобой смаковать эту певческую тягомотину, а на билете написано, между прочим, что продолжительность мюзикла - 2 часа 38 минут. За такую пытку я мог бы ещё и чехлы сменить! Но я этого не сделал (на чехлы премии не хватило). А по поводу того, что тебе не дают отпуск, мы даже париться не будем, отпросишься на пару дней и опять поедем в Астрахань, на рыбалку, на леща…»

Я**, содрогнувшись, вспомнила прошлогодний палаточный отпуск «дикарями»**: ненавистную ежедневную рыбалку, заражающую по началу мужским необъяснимым азартом и надоедающую через десять минут тупого молчаливого сидения на берегу, уставившись в неподвижный поплавок; комариный шабаш на моём расчёсанном до крови теле и своё раздутое от укусов лесных насекомых лицо; одежду, пропахшую костром и свежей рыбой, которая составляла наше меню на завтрак, обед и ужин; мои переломанные и вечно грязные ногти от постоянного конвейера чистки окуньков и всей остальной рыбной братии с последующим приготовлением из них ухи… В нашей отпускной компании, состоящей из меня, Ромки, его брата Димка и Димкиной очередной подружки Барби, главной по кухне, точнее по мангалу, была, конечно, я, так как мужики выпадали из списков возможных поваров по причине того, что они – мужики, а Димкина красотка тоже выпадала, но уже по причине полного отсутствия кухарских способностей и наличия пятисантиметрового маникюра. Этой кукле я тут же дала прозвище «мормышка» и весь отпуск развлекалась тем, что пародировала её вечно брезгливое выражение лица, которое к концу недели адресовалось уже не скудному палаточному быту, а преимущественно Димке. Судя по «что-нибудь придумаем» в этом году Роман не будет мучить свою фантазию и предложит мне тот же туристический рай – ведь сам он был в восторге, в своеобразном рыболовном экстазе от нашего отпуска, прекрасно отдохнул и, уже вернувшись домой, «требовал продолжения банкета». Я с ужасом представила, что все повторится один-в-один, разве что с Димкой будет уже другая Барби, и подумала, что это «дежа-вю» я уже не «переживю»…

Окончательно расстроенная, я понуро допила остывшее какао, и набрала Ромкин мобильный – доложить ему свою обиду. В тот вечер он не ночевал дома, так как добросовестно отрабатывал сыновий долг у родителей.

• Да, - сонным голосом пробормотал Ромка в трубку: общество отца с матерью обычно моментально его укачивало.

• Уже спишь, Зайка? – грозно проворковала я и тут же, не давая ему опомниться, безопеляционно добавила. – В отпуск на рыбалку я больше не поеду, имей ввиду!

• Ладно, - он смачно зевнул, моментально заразив зевотой и меня.

• Что «ладно»? – я была полна решимости поругаться.

• Я понял, что в Астрахань ты не поедешь, - сонный, Рома становился удивительно лаконичным, вот бы он сохранял это качество во время моей ежевечерней пытки - увлекательных рассказов в его исполнении о том, как промазал голкипер «Спартака» во вчерашней игре.

• Ты потратил премию, – скорее утвердительно, чем вопросительно проконстатировала я.

• Потратил, - весело подтвердил Ромка.

• Колонки? – предположила я, более чем уверенная в положительном ответе.

Он вздохнул.

• Ты плохо меня знаешь, Кис. Да, я потратил премию. Я купил две путёвки на море, на неделю, с открытыми датами. Как только договоришься с шефом и тебя отпустят – сразу едем. Я же говорил, что мы что-нибудь придумаем.

Меня словно пригвоздило к креслу, в котором я сидела в уже мятом деловом костюме. Оглушенная счастьем, прижимая плечом трубку к уху, я судорожно искала, что ответить засыпающему на том конце провода Роме, а в голову лезли какие-то глупые мелочи: что надо померить купальник, что вместо себя на работе я оставлю Костика, что не зря в прошлом месяце я потратилась на дорогущие шлёпки, что за целый отпуск я ни разу не притронусь к удочке, что Ромка – самый лучший, и что наконец-то эта чёртова фраза «что-нибудь придумаем» перестала быть фразой-шифром, а стала констатацией факта.

• Ромка, я тебя люблю, - подобрала я наконец подходящий текст.

• Правильно, - одобрил он и самодовольно зевнул.

Мы нежно распрощались до завтра, и я, подзаряженная потрясающей новостью, в охотку перестирала целый бак грязного белья, до которого уже две недели не доходили руки, и счастливая и умиротворённая легла спать.

Следующий рабочий день встретил меня шквалом звонков, водоворотом проблем и ворохом документов. Горели сроки заказа, капризничал наш основной клиент Самойлов, ребята потеряли важнейшую смету, срывалась запланированная ранее командировка шефа, но я самодовольно наблюдала за всей этой суетой через призму будущего отдыха и благосклонно прощала всем то, что раньше моментально испортило бы мне настроение и заставило бы поругаться с руководством и объявить пару-тройку строгих выговоров подчинённым. В кабинет шефа, чтобы отпроситься у него на недельку, я мысленно вплыла уже на надувном матрасе, а разговаривала с ним - уже сидя в шезлонге под палящем солнцем и видимо так явно это представляла, что он в конце концов спросил:

• Ты что это щуришься, дорогая моя? Я, конечно, не зверь, но ты сама видишь, что творится. День открытых дверей в сумасшедшем доме. Возьмёшь на себя последний самойловский заказ, закончишь его – и лети отдыхай, ради бога.

Моё счастливое всепрощение как рукой сняло.

• Да с Самойловым мы до сентября не расхлебаем, он же всерьёз кочевряжится…

• Если хорошенько взяться, можно и за пару дней закончить. Всё, я всё сказал, - отрезал шеф и демонстративно одел очки, мол, ты свободна, а я – видишь - работаю.

Я влетела к себе в кабинет с яростным желанием закончить с Самойловым уже сегодня: не заставлю подписать договора – истреблю физически. Первым делом я построила всех, кто попался под руку, приказав задвинуть текучку куда подальше, и заниматься исключительно самойловским заказом, а сама сосредоточилась на проблемных документах, на которых всё тот же упрямый Самойлов отказывался ставить свою подпись. Вот гад! Не понимает что ли: люди в отпуске человеческом уже два года не были, вместо отдыха лещей ловили, ухой всю неделю питались, разорились на бесполезном анти-комарине, а после той «отпускной» недели ещё месяц раны зализывали, в общем, это издевательство было, а не отдых.

В мой кабинет потекли ребята, до которых донёсся мой самойловский бум, они рассаживались на стульях, постепенно заполняя пространство кабинета, и в порядке живой очереди задавали разрозненные специфические вопросы на самойловскую тематику. У меня родилась идея прямо здесь и сейчас устроить импровизированный мозговой штурм, чтобы найти выход из самойловского лабиринта проблем.

Звонок грубо разорвал деликатную тишину, соблюдаемую всеми ребятами, когда докладывал Костик, великий специалист по договорной части, умеющий загримировать любую смету так, что каждая статья грела сердце налоговиков своей законностью. Я, поморщившись, схватила трубку с целью как можно скорее отшить собеседника:

• Слушаю!

• Привет, - проорала мне в ухо Катька, воодушевлённая тем, что дозвонилась, - слушай, я вчера забыла позвонить, извини, а сегодня тут такой прикол случился, у меня шпилька сломалась на мостовой, я растерялась, стою как дура – не знаю, что делать и тут тормозит рядом иномарка, черт их разберет какая, но блестит – застрелиться можно! И выходит оттуда…

• Катерина Михайловна, Виталий просил Вас позвонить, - с нажимом произнесла я чуть ли не по буквам.

• Какой Виталий? – опешила Катька, находившаяся, видимо, под впечатлением нового знакомого на иномарке.

• ВИТАЛИЙ ПРОСИЛ ВАС ПОЗВОНИТЬ! – еще раз браво доложила я, делая многозначительную паузу после каждого слова.

Она решила, что я не услышала ее вопроса и, подув в трубку, повторила по слогам и на две октавы громче: «КА-КОЙ-ВИ-ТА-ЛИЙ?»

Нет, ну что за человек! Застрелиться можно!..

• Ка-а-а-тя, я перезвоню, - плачущим голосом и умоляющим тоном свернула я разговор, моментально дискредитировав себя в глазах подчинённых как Железную Леди - но мне было уже плевать на репутацию - и повернулась к вопросительно ожидающему Костику. – Так что там с пролонгированием?

• Я не знаю, что можно сделать, Ольга Александровна. Если сроки продлевать, как он предлагает, это шило на мыло поменяем, - Костик задумчиво смотрел на документ. Остальные ребята благоговейно молчали. В большинстве своём они всегда благоговейно молчали, даже когда надо бы сказать что-нибудь толковое. Я сняла очки, которые носила больше для красоты и солидности, чем для улучшения зрения, усталым жестом потёрла переносицу, а потом с мольбой посмотрела на Костика. Он отвёл глаза.

• Значит, ничего нельзя сделать, – подвела я итог, а мысленно уже слезла с шезлонга, стоящего в тени красного тента-зонтика, плотно вкопанного в песок, и, в последний раз взглянув на море, подхватила удочку и средство от комаров и отправилась в Астрахань за ненавистными лещами.

• Нет, ну можно попробовать ещё один вариант… - вяло начал Костик.

В моих глазах яростно заплескалась надежда, и я, отложив удочку, неуверенно двинулась обратно к шезлонгу.

• Какой? – прошептала я и благоговейно замерла, глядя на него, удачно мимикрируя под всех остальных ребят, находящихся в кабинете.

• Можно выкрутиться с дополнительным соглашением, - Костик в двух словах изложил оригинальный, хитроумный и невероятно трудоёмкий план, но он был для нас единственным безболезненный выходом из сложившейся ситуации. Я вышла из благоговейной спячки и первая, не в силах, сдержать эмоции, захлопала в ладоши. Ребята переглянулись и несмело, но бурно присоединились к аплодисментам. Железная леди корчилась в предсмертных судорогах, а вместо неё рождалась эмоционально-истеричная дамочка в солидных очках.

• Ты гений, Костя! – я еле сдержалась, чтобы не расцеловать его, но остатки Железной Леди и её холодного характера удержали меня от этого вульгарно-неэтичного шага.

Совместными усилиями мы ещё раз прогнали придуманный план, разложили его по полочкам, разделили обязанности и определились со сроками: если всё выйдет, как задумали, к следующей неделе мы должны закончить с Самойловым. У меня есть реальный шанс всё-таки обновить дорогущие шлёпки на пляже, а мысленно я уже танцевала перед костром, в котором горели удочки, и желала долгих лет жизни лещам в реке.

Ребята, получившие каждый своё задание, шумно потянулись к выходу. Уже в дверях Костя обернулся и сказал:

• Кстати, я тут подумал, если не получится, то можно будет попробовать ещё один вариант…

• Костя, - сияя улыбкой, сказала я, - давай готовиться к лучшему. А если не получится… Мы всегда… ЧТО-НИБУДЬ ПРИДУМАЕМ!

ОСА